ударил меня током! — громко начала жаловаться она.
Я перевел взгляд на свои руки. Под ставшей прозрачной кожей пульсировали вздувшиеся вены, периодически вспыхивая бледно-голубым светом.
Я выдохнул, стиснул кулаки и попытался успокоиться.
— Ты меня ненавидишь, — вновь заныла Ильза, все еще сидя посередине моего кабинета попой на ковре и глядя на меня снизу-вверх. Почему-то вспомнилось, какая она в облике зверя — массивная, сильная, с широким крупом, пушистой светлой шерстью, немного отливающей золотом, и огромными бездумными прозрачными глазами.
— Я тебя не ненавижу, — пробормотал я, подтянул штаны, подхватил ремень и быстро заправился.
— Нет! Ненавидишь! — на глазах волчицы выступили фальшивые слезы. Такие же фальшивые, как и она сама. — Ты опять думал о ней, да?
Внезапно она подхватилась одним смазанным, едва уловимым движением, уперла руки в боки и начала:
— Ты постоянно думаешь о ней, когда мы вместе! Неужели, я так плоха? Неужели, тебе меня мало?!
Черт, ненавижу все эти бабские истерики. И почему женщинам всегда так хочется скандалить?
Я направился к столу, рывком выдвинул один из ящиков и схватил стопку наличности.
— Вот, — швырнул я деньги на стол перед Ильзой. — Сходи по магазинам, проветрись, купи себе что-нибудь и успокойся.
Но Ильза отреагировала неожиданно. Вместо того, чтобы как обычно, плотоядно улыбнувшись, выхватить купюры и унестись по своим делам, она закусила губу, словно готовая вот-вот разрыдаться, и глухо проронила:
— Какая же ты все-таки сволочь, — схватив сумочку, она вынеслась из моего кабинета, на последок от души хлопнув дверью.
— И что это сейчас было? — растерянно спросил я мебели.
Мебель не ответила.
Выдохнув, я сел за стол и уставился на разложенные перед собой документы. Счета, договора, биржевые сводки, налоговые документы, опять счета.
Надо было работать, но сосредоточиться никак не получалось. Мысли скакали, будто гарцующие пони, в ушах звенело от глухой тишины, повисшей в кабинете, и все размышления, даже начинавшиеся с рабочих вопросов заканчивались мыслями о ней.
Где она?
Чем занимается?
О чем думает?
Думает ли она обо мне также, как я думаю о ней?
И самое главное… знает ли она о Чуме?
Потому что если убийца пришел не за мной, то, вполне возможно, он пришел за ней.
КНЯЗЬ
Он вернулся домой в одиночестве и в крайне раздраженном состоянии. Вошел в квартиру, одним движением широких плеч скинул с себя легкую кожаную куртку. Тут же швырнул её в сторону вешалки, но куртка до цели не долетела, а приземлилась на пол на середине пути. Но Ян был поглощен собственными мыслями, а потому лишь походя отметил это и тут же забыл.
Он прошел на кухню, распахнул створки домашнего мини — бара и бессмысленно уставился на череду бутылок — высоких и низких, из черного стекла и совсем прозрачных, с лаконичными этикетками и вовсе без них, узких, с вытянутыми вверх тонкими горлышками и выпуклых, бочонкообразных. Вампир задумался на мгновение, пробегая взглядом от одной емкости к другой, а после решительно схватился за французский, цвета жженного сахара, бренди. Взял с полки низкий квадратный стакан, скрутил запечатанный колпачок и в сопровождении глухого «бульк», повторившегося несколько раз, заполнил стакан на две трети. Отставил бутылку, поднял стакан и разом опрокинул в себя почти сто пятьдесят миллилитров крепкого напитка. Поморщился, преисполнившись насыщенным вкусом, который подобно цветочному бутону по утру, раскрывался постепенно, словно нехотя, мягко переходя от одной фруктовой ноты к другой, струясь по гортани в желудок и согревая изнутри.
Хоть вампиры и не любили обычную еду, потому что практически не ощущали вкуса, зато с алкоголем это не работало. Хоть в чем-то повезло…
Покрутив в руке пустой стакан, Ян покачал головой и вновь потянулся к бутылке. Да, вот так вот, второпях, стоя на темной кухне в пустой квартире пить очень дорогой и весьма благородный бренди было сродни кощунству. Еще и стакан не подходящий…
Нет, надо все делать по — другому. Не спеша разлить слегка охлажденный — но не холодный! — напиток по пузатым бокалам на толстых невысоких ножках, напоминающим цветок тюльпана. Потом подготовить закуску — фрукты, желательно белый виноград или груши. Еще подойдет настоящий черный шоколад, оставляющий устойчивое горькое послевкусие. Ну, и конечно же сыры, лучше всего — твердых сортов с сливочным или ореховым вкусом, например, джерси блю. А после, подогревая бокал в руке для полного раскрытия сложного букета, держа ладонью за широкое основание, смаковать напиток, делая маленькие глотки, постепенно привыкая к вкусу и аромату. И ни в коем случае не добавляя в бренди лед, потому что при таянии он разбавит напиток водой, лишь испортив его!
Ян вздохнул, наполнил стакан повторно, на этот раз почти до краев. Закрыл бутылку, потому что бренди — это не вино, ему не нужно «дышать». Не закупоренное горлышко лишь поспособствует испарению летучих спиртов, что испортит «характер» бренди, превратив его в унылое пойло, достойное лишь портовых грузчиков.
Подхватив стакан, Ян направился в комнату.
Эту квартиру он приобрел несколько лет назад, чтобы была возможность при необходимости остаться в городе и не тащиться в родовой замок, расположившийся в тридцати километрах к юго-востоку, у обрыва одинокой скалы. Место, которое практически все местные обходили стороной, веря в мистическое происхождение тумана, вечно укутывающего скалу, где, по их мнению, обитали привидения.
Смешные они, эти люди…
В новой квартире Ян многое переделал — снес несколько стен, расширил кухню, объединил три комнаты в одну, увеличил оконный проем.
Раньше он никогда не ощущал в себе тяги к обустройству квартир. Ни разу прежде за всю свою весьма продолжительную жизнь он не интересовался дизайном интерьеров. Во — первых, у Яна никогда не было отдельного жилья. Вся его семья, как и многие поколения до них, традиционно обитала в замке, поддержанием порядка в котором занимались слуги во главе с управляющей. Во времена его детства эту должность занимала статная и грозная госпожа Шульц. После смерти достопочтенной вампирши долгое время Ян никого не нанимал на замену, считая, что лучше, чем суровая немка с её извечными строгим пучком мышиного цвета на макушке и холодным взглядом из — под широких бровей, не справится никто. А потом появилась Марчеза. Он взял её к себе помощницей, не особо веря, что эта молодая девушка, ростом, едва дотягивающим до метра пятидесяти, и общим весом с трудом превышающим вес откормленной курицы, сможет справиться хотя бы с функциями секретарши. Но она
