и горечью всего, что выпало на его долю, он, скорее всего, рассматривал тебя как одного из братьев, которые сбросили его с Небес. Он точно так же будет смотреть на Стражей. Чем дольше он остается в таком состоянии, тем более вероятно, что он будет действовать в соответствии с насилием, которое проникает в каждую пору. Он станет опасен не только для тебя или Стражей, но и для людей, для невинных, — Трон вздохнул. — Падший, обладающий их благодатью, — очень опасный враг, независимо от того, насколько чисты его сердце и разум. Мы надеялись, что он вернётся невредимым. Мы ошибались. И вот мы здесь.
Эти четыре слова были такими окончательными.
Невыносимая тяжесть давила мне на грудь. Глупо, что я поверила, будто моё сердце вынесло всю боль, какую только могло. Я была неправа. Оно всё ещё был там, ломаясь снова и снова. Он отказался от всего, чтобы быть со мной, и по ужасному повороту судьбы это звучало так, как будто он стал чем-то, что он бы возненавидел.
— Значит, надежды нет? — спросила я, мой голос звучал тихо и устало. — Он не станет тем, кем был раньше? Не вырвется из этого?
Трон попятился, и свет вокруг него медленно померк.
— Всегда есть надежда, если у человека есть вера.
Вера. Я чуть не рассмеялась, но если бы я рассмеялась, то, вероятно, никогда бы ни остановилась. Молодому священнику придётся кого-нибудь позвать.
Если молодой священник всё ещё здесь. Казалось, он растворился в воздухе.
Трон начал мерцать, но застыл.
— Ты хорошо справилась, несмотря на свои недостатки. Многие не верили, что ты переживёшь свою первую битву с Гавриилом.
Вау. Это заставило меня чувствовать себя намного лучше во всех смыслах.
— Но твой отец верил в тебя.
— Он верил?
Недоверие звенело в моём голосе, как церковный колокол.
Мне показалось, что он снова улыбнулся, но с исчезновением его сияния черты его лица стали размытыми.
— За это он сделал тебе подарок.
— Подарок? — осторожно спросила я.
Мне не нужен был подарок. Я хотела вернуть Зейна, того Зейна, которого я знала и любила. Не того ненормального психа, который там делает Бог знает что.
Делает вещи, которые разрушат каждую частичку Зейна, потому что он был добр до глубины души.
— Тебе уже сделали подарок.
Ангел протянул руку и провёл пальцами по моей щеке. Электрический разряд прошёл сквозь меня, заставив мою благодать искриться, а уголки моего зрения побелели.
— То, что внутри тебя, это дар. Это и благодать, и Величие, сила, которая находится за пределами того, что может постичь твой разум, и всё же сила, принадлежащая тебе. Используй это, чтобы нанести удар в сердце, заключённое в хаос.
Я уставилась на него, когда до меня дошло.
— Меч Михаила.
Он отступил назад, эти глаза на его крыльях моргнули в унисон.
— Ты хочешь сказать, что я должна использовать меч Михаила против Зейна? — мой голос стал высоким. — Ударить его в сердце? Это убьёт его!
— Твоя благодать никогда не причинит вреда тому, кто тебе дорог. Его можно вернуть только так.
Теперь это звучало как какая-то джедайская чушь.
— И я должна поверить тебе на слово? — потребовала я.
Как только благодать была вызвана, она разрушала. Демона. Человека. Стража. Даже ангела. Он ожидал, что я поверю, что, поскольку я люблю Зейна, меч Михаила не причинит ему вреда, когда он может разрезать кожу Стража, как будто это не более чем вода? Я заботилась о Мише, и моя благодать оборвала его жизнь.
— У тебя что, совсем нет веры?
Я открыла рот, чтобы ответить.
— Я уже знаю этот ответ.
Его крылья вспыхнули, и все эти глаза уставились прямо на меня.
— Это был риторический вопрос, Истиннорождённая. Тебе, дитя одного из самых могущественных Архангелов, всегда не хватало веры, — Трон улыбнулся мне. — Хорошо, что ни Бог, ни твой отец никогда не испытывали недостатка веры в тебя.
Я вздрогнула, потеряв дар речи.
— Не подведи, Истиннорождённая. Это понадобится тебе, чтобы победить Гавриила. Тебе понадобится всё, чтобы победить Предвестника, — сказал Трон, и мне стало интересно, знает ли он, где сейчас находятся Рот и Лейла.
Я благоразумно решила даже не обращать внимания на это, когда интенсивное золотое сияние окутало его. Мои глаза слезились и болели.
— Возможно, для него уже слишком поздно. Многие из тех, кто Пал, были слишком потеряны даже после погребения, чтобы им был предоставлен выбор искупления. Я надеюсь, что ради твоего же блага это не так. Гавриил будет наименьшей из твоих забот. Твой Падший, в его нынешнем состоянии, может убить тебя. Так что будь осторожна. Тебе было бы очень неприятно умереть от рук того, кто Пал, чтобы быть с тобой.
Неприятно?
Я могла бы придумать гораздо больше описательных слов. Ужасающе. Душераздирающе. Болезненно. Мучительно. Трагически.
Я резко выдохнула.
— И если это сработает, — начала я, а затем поправилась. — Если я добьюсь успеха, вернётся ли Зейн к тому, чтобы быть ангелом? — спросила я, моё сердце сжалось совсем по другой причине.
У ангелов не было эмоций. Или, по крайней мере, это то, во что я всегда верила, и Гавриил в значительной степени подтвердил это. Если Зейн будет восстановлен, я не верну его. Не так, как раньше. Но с ним всё будет в порядке. Он был бы жив, и всё… этого должно быть достаточно.
Несколько секунд Трон, молча, изучал меня.
— Многие верят, что демоны не способны любить, не так ли? Так как у них нет человеческой души.
Дрожь беспокойства пробежала по мне. Неужели он читает мои мысли?
Боже, я надеялась, что нет.
Но демоны могут любить. Рот любил Лейлу, и он был Наследным принцем Ада.
Ангел наклонил голову.
— Вопреки тому, что известно и что некоторые из наших братьев даже утверждают, ангелы не лишены эмоций, Истиннорождённая. Мы просто чувствуем вещи… по-другому. Для старейших из нас это трудно, но мы не неспособны к любви, похоти или ненависти, — продолжил он. — Те, кто Пал, являются доказательством. Гавриил теперь тому доказательство.
Глядя на него, я поняла, что он был прав. Ангелы, которые Пали, сделали это, потому что они поддались целому ряду человеческих эмоций, и Гавриил… у него был безумный случай ревности и горечи. Облегчение охватило меня…
— Но Зейн не стал бы ангелом. Он не станет Стражем. Он останется таким, как есть, — продолжал Трон. Падший, прикованный к земле, одной ногой стоящий на Небесах, а другой в Аду. Есть только один другой, который был отвергнут Небесами, и сохранил свою благодать.
В груди у
