неухоженная территория обильно поросла дикой вишней. Кое-где молодые деревца торчали прямо сквозь раскрошившиеся от времени надгробные плиты.
В месте упокоения было… оживлено. У меня едва челюсть не выпала. Так мы и стояли я, Дан и восставшие. Штук двадцать. И это те, что на виду были.
Еще никогда я не ставила запорные печати так быстро.
Дан немного нервно присвистнул и сполз по железной створке ворот на землю. Я присела рядом. Со стороны кладбища долбились.
– Не знаю, что тут Холин инспектировал, но сюда его вряд ли водили, – заключил вампир. – Полезешь?
– Я похожа на самоубийцу? Сюда если и соваться, то только днем.
Долбеж прекратился, а потом приятный мужской голос произнес.
– Мадемуазель, я прошу прощения за нервное поведение моих соседей по захоронению, но можно вас на пару слов?
– Если только отсюда, – отозвалась я. Интересно, мои глаза сейчас такие же большие и круглые, как у Дана, или все же побольше?
– И что же сподвигло вас к диалогу, уважаемый? – поинтересовалась я.
– Андрзедж Пеша Питиво, мадемуазель мажиния, в вашим услугам. Вы не стали кастовать с порога.
Тьма хранящая… Мажиния, кастовать… Сколько веков назад он жил? И что он такое? Железные ворота и охранный контур отсекали любые эманации со стороны кладбища. Ладно, парочку говорящих складно не-живых и я знаю, опять же, старые призраки любители поболтать…
– Я, мадемуазель мажиния, лич. Ведь вы наверняка сейчас гадаете, а железо не дает посмотреть.
Я хлопнула глазами. И представилась. А то неудобно было. Ощущение фарса усиливалось тем, что Дан, вернув глазам нормальный размер, похлопал себя по карманам, извлек из внутреннего фляжку и со вкусом приложился. Терпкий запах с ощущением железа на языке выдавал вампирский “Ред-бульк”.
– О, Ливиу! Но разве это не ведьмачий род? Хотя, погодите, был такой Хоран Ливиу, темный маг и рунолог, мастер щита. Служил королю Ионелу Второму Клодиу… Простите, история – моя страсть. К тому же, так редко удается поговорить.
– Эм… господин Питиво…
– Магистр и мастер-некромант, с вашего позволения, мадемуазель.
Теперь хоть можно предположить, отчего он такой бодрый тут бегает. Привратной лентой нашу братию придумали украшать что-то около четырех сотен лет назад, а раз он тут в виде лича, значит еще при жизни приготовился и сам себя к телу привязал. И ничего ему не помешало. Раритетный экспонат, однако. Слышал бы его Холин, уже на слюну бы изошел и мацать полез. Да что Холин, тут бы вся кафедра некромантии хороводы водила бы с ректором во главе.
– Магистр, – поправилась я. – Так о чем вы хотели поговорить?
– Исключительно о перенаселении. Нас тут уже было не мало, а все везут. Уже, простите, друг у друга на головах. А это чревато разного рода казусами. Накопление некро-энергии, особенно такое, как здесь, долговременное и равномерное, способствует образованию темных врат. Ситуация усугубляется тем, что на территории начал вызревать магический источник. И тоже темный. Боюсь, как бы беды не вышло. Тут и так народу не лежится, а если, извините, рванет?
У меня было достаточно личного опыта, чтобы примерно вообразить последствия. Картина впечатляла.
– А вы не пробовали как-то обратиться к местным темным?
– Пробовал, и неоднократно. Даже письма оставлял. И ровно столько же раз меня пытались упокоить. На лицо явный упадок системы образования. Мертвого от лича отличить не могут… – Питиво удрученно вздохнул. – Днем сюда приходят исключительно в целях захоронения. А ночью… Будь вы обычной, пусть даже одаренной, пошли бы ночью на кладбище?
– Но кто-то же был? Надзор обязан проверять состояние контура не только днем.
Из-за ограды донеслось скептическое хмыканье.
– Этот забавный мальчик? Такой важный и серьезный? Он сильный, но почти не слышит иное. Как и все из новых семей. Другое дело старые.
– Это Есмал забавный мальчик? Вот уж не сказала бы. И при чем здесь старые семьи?
– Все старые темные, и не только, фамилии словно корни мира. Алтарные камни, напоенные кровью родичей, не что иное, как стабильные источники. Когда прерывается род, разрушается камень, мир стремится восполнить потерю и новообразований становится больше. К сожалению, я могу только предполагать, опираясь на прошлый опыт, и все мои выводы без новых данных результат голого теоретизирования, но в последнее время не случалось никаких магических катастроф?
– Случалось. И сейчас вы попросите, чтобы я вас выпустила и позволила нам всем помочь?
– О нет, прозорливое дитя, – мягко рассмеялся древний некромант, – может, пару сотен лет назад я бы так и поступил, но теперь меня вполне устраивает мой склеп. Поговорите со своими старшими. Это все, о чем я хотел просить. Ну, может, забегайте поболтать.
– Я проездом здесь, магистр Питиво, но постараюсь.
– Еще одна вещь… Утолите на прощание мое любопытство. Во время вашего краткого визита за ограду я уловил весьма занятные маркеры силы. Не имеете ли вы отношения к славным фамилиям Нери или Холин.
– Имею, – насторожилась я. – К Нери. И к Холинам, одному, в некотором роде.
За воротами воцарилась тишина. Я даже вначале решила, что лич удовлетворился ответом и отправился в свой склеп.
– Вы уже получили свой темный клинок, мадемуазель Ливиу? – Заговорил он. – Он проявлен в мире живых? Как он выглядит?
Я машинально потянулась рукой к груди, где хранила под рубашкой две дорогих мне вещи от дорогих мне людей.
– Ключ, это ключ, – мне казалось, что я шепчу, но меня все равно услышали.
– Где он впервые пил кровь и силу?
– Там, за порогом…
Мне казалось, с той стороны врат, мой невидимый собеседник прижался мумифицированным лбом к створке, ладони – вплотную, а тонкие пальцы, похожие на ломкие ветки или паучиные лапы, касаются начарованного железа подушечками. Неподвижна впалая грудь, ведь он молчит, воздух нужен ему только чтобы издавать звуки. Воздух и много магии. Нет, не казалось. Я видела. Старомодный костюм с широкими фалдами провисает на ссохшемся теле. Пожелтевшая рубашка и шелковый шейный платок, шляпа забавная… Я приподнялась и положила свои ладони точно там, где ворот касались пальцы Питиво.
– И путь, и врата, и ключ… Сочувствую, да сохранит вас Тьма.
Теперь было все. Я постояла еще какое-то время, а потом пнула прикорнувшего Дана по длинной ноге.
– Возвращаемся.
– Куда, – поинтересовался тот и так сладко
