— По большому счету — никто. Она так и скажет, наверное, если ее спросить. Официально — она ведущий аналитик кардинала д’Эпиналя, очень важный человек на очень важной должности, и я, как глава службы безопасности его преосвященства, интересуюсь ее состоянием после операции.
— Вот прямо так лично пришли и интересуетесь?
— Вы же ее родственница, так?
— Так.
— И вас тоже бесполезно обманывать? Никогда никаких иллюзий?
— А откуда вы знаете? — нахмурилась она.
Ну, Эла, ну, красотка! Ну, даёт!
— Пришлось столкнуться, мы с Элоизой много вместе работали. Вы, наверное, уже сами всё поняли. Она мне очень дорога. Просто как человеку. Поэтому если вы разрешите мне хотя бы одним глазом на нее взглянуть — я ваш должник навеки.
— Вот, значит, как.
— Да. Я очень вас прошу.
Доменика помедлила немного… больше для вида, потому что ей и в самом деле всё было понятно. Он не обманывал её и не обманывался сам — он в самом деле любит Элу. И нет ничего страшного в том, что он зайдет к ней и убедится, что она в порядке.
— Хорошо. Пойдемте в мой кабинет, оставите там верхнюю одежду и уличную обувь.
— Спасибо вам, госпожа Фаэнца! — он просиял и поцеловал ей руку.
Через четверть часа Доменика привела Марни, одетого в стерильный халат, к дверям палаты Элоизы.
— Я загляну и узнаю, как она там. У нее сейчас тетя.
— Какая тётя? — нахмурился Марни.
— Её тётя. Полина — знаете такую?
— Лично нет, но это, видимо, вопрос времени, — усмехнулся он.
Доменика вошла и улыбнулась:
— Дорогие мои, вы даже не представляете, кто тут стоит у дверей и очень хочет войти.
— Нет, Доменика, я не представляю, — покачала головой Полина. — Но понимаю, что в случае Элы это может быть кто угодно!
Эла прикрыла глаза, но Доменика видела, что она не спит.
— Эла, ты желаешь видеть человека по имени Себастьяно Марни?
Глаза Элы распахнулись, она даже, кажется, попыталась пошевелиться… а потом, надо полагать, свежий шов напомнил ей о реальности.
— Да, желаю, — прошелестела она едва слышно, но твёрдо. — Но откуда он взялся?
— Сейчас сделаем, — подмигнула Доменика. — Сама спросишь, откуда он взялся.
— Однако, — усмехнулась Полина. — Что ж, я буду рада познакомиться наконец-то с монсеньором герцогом.
Доменика выглянула в коридор.
— Зайдите, только ненадолго. Она не спит, и разрешила вас впустить.
— Дорогая доктор Фаэнца, моя благодарность вам не знает границ. Я сделаю для вас все, что попросите, — он улыбнулся и вошел.
* 14 *
Элоиза лежала на кровати, почти такая же бледная, как постельное бельё, только коса темнела на подушке. Рядом на стуле сидела пожилая дама, обладающая несомненным внешним сходством и с Элоизой, и с Доменикой. Себастьяно почтительно поклонился даме. Дама смотрела сурово и не желала ни пододвинуться, ни отойти.
— Добрый день, сударыня, — Себастьяно ещё раз наклонил голову, — Я Себастьяно Марни.
— Добрый день, монсеньор. Очень рада наконец-то встретиться с вами, — кивнула дама, видимо, это и была та самая тётя Полина.
— Могу ли я сказать госпоже де Шатийон два слова наедине?
— Хорошо. Скажите, — дама встала, уступила Марни свое место и вышла.
Марни осторожно сел, взглянул Элоизе в лицо, взял ее слабую и холодную руку в свои, поднес к губам. Увидел торчащий катетер, вздохнул, улыбнулся. Поцеловал осторожно.
— Здравствуйте, Элоиза. Ваш врач говорит, что с вами все в порядке, и это меня очень порадовало. А вы не верили, и совершенно зря. Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, Себастьен. Все хорошо, правда. Спасибо, что пришли, — прошелестела она и улыбнулась.
— Элоиза, ваши стражи меня пустили к вам совсем ненадолго. Поэтому я вам скажу всё и сразу — я очень за вас беспокоился, я очень рад, что вижу вас, и что вы улыбаетесь, и теперь я очень жду вашего выздоровления. Без вас наш муравейник совсем не тот, что с вами, правда, и мне как-то проще засыпается, когда я знаю, что вы в том же здании, даже и если через много комнат. Лодовико и Карло смеются надо мной, но мне не до смеха, я просто жду, пока вы вернетесь. Поэтому восстанавливайтесь скорее, хорошо?
Она улыбнулась.
— Увы, сейчас я могу только улыбаться в ответ, — тихо сказала она.
Дверь начала открываться.
— Уже хорошо, что можете улыбаться, — он наклонился к ней и поцеловал.
* 15 *
В коридоре Доменика и Полина подошли к дежурной медсестре и невежливо отпихнули её от монитора, куда транслировалось изображение с камер из палат пациентов. На экране Марни и Эла держались за руки, разговаривали, целовались.
— Ты смотри, ожила, — хмыкнула Доменика. — Как будто и не оперировалась сегодня!
— Да, удивительно, — улыбнулась Полина. — Раньше к ней никто после операций не прорывался.
— Ты думаешь, это может быть та самая судьба?
— Кто ж её знает, ту судьбу, — хмыкнула Полина, отошла от монитора и села. — Во всяком случае, я рада, что сейчас её состояние стабильно, и собираюсь поехать домой.
— Да-да, я вот тоже собиралась домой, пока меня вниз не позвали, — рассмеялась Доменика. — Ладно, хорошенького понемножку. Выпровожу гостя, посмотрю ещё раз на пациентку и тоже домой.
Она заглянула к Эле и увидела, что пациентка дремлет, а совершенно умиротворённый гость держит ее за руку и улыбается, не сводя с неё глаз.
— Скажите, госпожа Фаэнца, с ней ведь всё будет хорошо? — тихо спросил он.
— Скорее всего, так, — кивнула Доменика. — Я думаю, вам пора идти. Она спит, и будет спать до завтра.
— Может быть, я просто посижу здесь тихонечко?
— А смысл? За ней есть, кому присмотреть, сегодня дежурит её хирург, он будет наблюдать лично. Придёте завтра, она будет поживее, сможет поговорить с вами подольше. А если всё пойдет хорошо — то и не только поговорить.
— Уговорили, я приду завтра. После обеда — нормально? — он бросил последний взгляд на спящую Элу и подошёл к двери.
— Да, монсеньор, нормально. Подождите меня за дверью, я сейчас, — Доменика положила ладонь на лоб Элы, послушала, ничего лишнего не услышала.
Но создавалось ощущение, что после операции прошло не пять часов, а, к примеру, двенадцать. Это было странно. И красок в лице было несколько больше, чем могло быть. Особых способностей к регенерации Доменика никогда за Элой не замечала, поэтому удивилась и сделала себе мысленную пометочку — понаблюдать дальше и обдумать.
За дверью монсеньор герцог сидел рядом с Полиной, и они мило беседовали.
— Скажите, донна Полина, она надела после операции свою цепочку с подвесками? — спросил Марни.
— Знаете, да, — Полина беззастенчиво его рассматривала, и было похоже, что увиденное ей нравилось. — У неё там целая коллекция на цепочке. Попросила меня дать ей всю эту кучу, сразу цапнула, и даже рассмотреть не позволила. Я только цепочку застегнула — она сама не смогла. Вы знаете, что у неё там? — и смотрит так безмятежно, если не знаешь, что почтенная дама читает любого собеседника на «раз», никогда не догадаешься.
— Предполагаю, — улыбнулся он. — Донна Доменика, если вы позволите забрать мои вещи из вашего кабинета, я буду очень этому рад.
— Да, пойдемте. Полина, ты тоже домой?
— Знаешь, да. Что-то я многовато волновалась сегодня, пора домой. Сейчас позвоню и скажу, что за мной уже можно кого-нибудь высылать, и пойдем к тебе.
— Донна Полина, а если я вас отвезу? — вкрадчиво спросил монсеньор герцог.
— Вы, молодой человек? — она посмотрела на него с интересом. — Хорошо, везите.
07. Есть ли жизнь после операции
* 16 *
На следующий день Элоизе разрешили пить несладкий морс, а потом и бульон. Ей удалось угнездиться полулёжа-полусидя, и взяться за телефон. Она поговорила с дядей Жаном, тетушкой Женевьев, сестрицей Марго, братцами Филиппом и Виктором, и с дядюшкой Валентином. Ей кололи и капали всякое и разное, периодически заглядывала Доменика и обезболивала шов. Перед обедом прислали корзину роз из зимнего сада палаццо д’Эпиналь, потом пришла Полина, ожидаемо восхитилась цветами.
