И домик над скалой тоже?
– Да, чтобы старейшине не досаждали те юнцы, которым не повезет вместе с именинником пойти к нему в обучение. Опять ты решила просидеть все веселье в дальнем углу сада, дитя? Одно дело, когда тяжкий гейс, который сложно выполнить, дается при рождении, но то, в чем ты сама себе поклялась…
Эшлин старалась дышать глубоко и размеренно, чтобы чувства не набегали одно на другое, как волны на берег. Она подняла узелок и посмотрела на него, одновременно пряча глаза и изображая смирение.
– Так вышло, тетушка, я еще не до конца искупила свои ошибки. А за тростниковое плетение никто не войдет без приглашения, верно?
– Да, Эшлин. Старейшина Гьетал не любит лишней суеты.
Выражение лица тетушки Рианны стало злобно-мечтательным, будто мечтала она придушить всех, кто посмеет потревожить покой важного гостя. Она так же прищуривала вытянутые черные глаза, когда, гадая, произносила какую-нибудь пакость.
Гадала тетушка хорошо. Эшлин поспешила дальше – пока та не поняла лишнего.
Сто двадцать четыре шага к зеленому шатру со столом, который почти закончили накрывать. Чтобы решиться идти на испытание духа без Кристалла, нужно быть безумной. Эшлин считала шаги, блюда с кушаньями, птиц в ветвях – только бы отвлечься в те моменты, когда сердце стискивали тревога и боль. Если вокруг расставляют, выносят, укрепляют и украшают, гораздо проще держать себя в руках. Размеренная, спокойная устремленность втягивает в себя и передается. Хочется подхватить общее дело и отгородиться им от навязчивых мыслей.
Девушка взяла широкую доску с пышным хлебом – на закваске, полученной в дар от людей, – и, принюхиваясь к аромату теплой корочки, понесла его к середине стола. До того как в небе появятся звезды, ей придется изменить план. В любом случае открывать Врата в соседний мир под боком у старейшины – это глупость даже для Эшлин из рода Муин. Но другой способ только один, он опасный, непредсказуемый и…
– Эшлин, ты не видела брата? – Отец внимательно осматривал стол, в убранстве которого все должно было быть идеально. Неидеальная бабочка с алыми крыльями нагло села на край горшка с вареньем. Казалось, что расписанная маками глина расцвела по-настоящему. Щепотка неидеальности добавила красоты.
– Да вот же он несется, – Эшлин кивнула в сторону дома, откуда Мэдью бегом спускался в долину. Полотнища полностью расстегнутых широких рукавов расшитой серебряными листьями накидки трепыхались на ветру. Брат напоминал большую зеленую цаплю. До полудня оставалось совсем немного. Мастер держал шкатулку с Кристаллом и ждал, пока соберется семья того, кто встречает совершеннолетие. Его Кристалл Души рос шесть тысяч дней, прежде чем соединиться с хозяином. Когда-то и Эшлин ждал такой же.
– Ты готова? – сильные отцовские пальцы сжали запястье, больно прижимая к коже бронзовый тонкий браслет. Отец волновался. Обычной мягкой улыбки на его лице не было.
– Да, отец.
– Помни, если ты корень, рассчитывать надо не только силу, но и бессилие. Иначе весь ствол рухнет.
– Помню, – эхом отозвалась Эшлин.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Нет, отец. Просто волнение.
Она вдохнула, лишь когда отец отпустил ее руку и пошел к Мэдью. Отец смутно о чем-то догадывался. Хорошо, что он отвлечен Церемонией.
* * *
Старейшина Гьетал был обнажен по пояс. Его тело покрывали зеленые узоры, которые сплетались в круги, будто венки, что плели из еловых ветвей и приносили домой на зимнее солнцестояние. Светлые волосы перехвачены серебряным венцом, который достался ему после изгнания Горта Проклятого. А ведь когда-то Гьетал и Горт были ближе, чем братья, рука об руку бились с фоморами и вместе бывали в мире людей. Но это ушло в прошлое. Вспоминал ли он бывшего друга?
Акме Муин – род Ежевики – собрался здесь весь. Вокруг мастера с дубовой шкатулкой стояли семеро из старшей семьи. У каждого рода много семей, как ветвей у ствола, но главной считается старшая, та, что ближе к стволу, из которой выбирают старейшину. Эшлин зажмурилась на мгновение, представив, каким старейшиной будет ее брат. Тут-то все порядки и затрещат, потому что Мэдью лень будет их учить. Или суровый воин Гьетал выбьет из ученика дурь за пару лет?
Солнце было таким ярким, что половине круга приходилось щуриться. Хороший знак. Отец вывел Мэдью на середину круга, вернулся на место, и Эшлин впервые увидела, как робеет ее брат. Ветер трепал рыжие вихры, и как бы мальчишка ни пытался заложить их за уши, все равно выкидывал вперед, на нос.
Мастер протянул открытую шкатулку старейшине, чтобы тот взял в руки новый Кристалл и сухую веточку ежевики, срезанную в день рождения Мэдью.
Старейшина улыбнулся. На фоне его руки Кристалл казался маленьким и хрупким. Через мгновение легкая улыбка коснулась напряженных лиц матери и отца. Как сосредоточиться на песне рода, изгнав из головы все иные мысли? Эшлин закрыла глаза, но вместо растущей травы перед внутренним взором снова возник человек, так занимавший ее мысли уже почти год. Она тряхнула головой, отгоняя видение, и перевела взгляд на старейшину.
Хорошо, что он не мог прочитать ее мысли.
Гьетал вышел в середину круга и воткнул веточку у ног будущего хозяина Кристалла. Потом поднялся и, протянув правую руку ладонью вниз, запел низким голосом – казалось, где-то вдалеке рокочет гром. Его Кристалл, а затем и обе ладони, наполнились мягким зеленым светом. Наверное, врагам очень страшно, когда Гьетал поет боевую песню и так же вспыхивают узоры воина на его теле. Воину Дин Ши не нужна броня, она всегда с ним.
Повинуясь силе Кристалла и голосу, из-под земли проклюнулся росток ежевики и потянулся к свету. Старейшина, не прекращая песни, передал Кристалл отцу, и, едва тот коснулся его руки, отец подхватил песню. Сила рода Ежевики текла теперь сквозь обоих, помогая стеблю тянуться выше, разворачивать маленькие блестящие листья. Потом к хору присоединилась мать. Кустик у ног Мэдью разрастался, побеги сплетались, поддерживая друг друга, а в глубине уже появились маленькие белые бутоны.
Эшлин завороженно наблюдала за этим и едва не пропустила момент, когда теплый Кристалл коснулся ее ладони. Она сжала пальцы и поняла, что ей безумно хочется, чтобы сейчас в руке оказался ее собственный Кристалл. Чужого душа не примет, как бы ни хотелось его заменить. Звездный паттеран, отражение неба в момент рождения, он у каждого свой, нельзя дать поносить судьбу… а жаль. Можно только обменяться, прорастая душой в душу. Один раз в жизни. Редко больше. Ши – однолюбы.
Эшлин сделала шаг вперед. Мэдью встал на одно колено, склонил голову, и она запела,
