Дальше уже не слышала — сорвалась в галоп. И лишь завидев приземистые домики городской окраины, замедлилась, давая близняшкам возможность нагнать и пристроиться рядом. Смотреть на сестёр не желала и мысленно благодарила Богиню за то, что девочки замолкли.
По главной улице Вайлеса мы ехали неспешно, но я ни с кем не здоровалась — не хотелось. И было глубоко плевать, что моя неучтивость станет поводом для сплетен и домыслов. Пусть говорят. Пусть…
Едва въехали на центральную площадь, уверенно направила лошадь к сапожной мастерской. Парнишка, приставленный следить за коновязью, уже мчал навстречу. Я попыталась выдавить из себя улыбку — не вышло. Сказать слова приветствия тоже не смогла — в горле стоял ком. Тугой, плотный, колючий.
Зато близняшки защебетали. Одарили конюха и улыбками, и кокетливыми взглядами, и вздохами по поводу такой неуместной жары.
Спешившись, я молча достала из кошеля три монеты, протянула слегка прибитому таким вниманием парнишке. Тут же развернулась и направилась к кондитерской. Столик у окна — лучший сторожевой пост. Разве нет?
Впрочем, если девочки решат караулить магов стоя посреди площади, препятствовать не стану. Если вознамерятся заглянуть в гостиницу — тоже.
— Соули, подожди! — пропищало сзади.
И не подумаю. Захотите — догоните.
За спиной послышался торопливый стук каблучков, и совсем обиженное:
— Соули!
Солнце палило нещадно, но мне было так холодно, что едва сдерживалась от желания свернуть к лавке госпожи Флёр и купить шаль. Я бы так и поступила, но лавка на другой стороне площади, а ноги слушаются плохо.
— Соули!
Девчонки нагнали возле гостиницы. Зашагали рядом. Их недовольство чувствовала кожей, но молчала. Просто… не о чем говорить. Не о чем и незачем.
Из распахнутых дверей кондитерской доносился пряный аромат — от него голова закружилась, подурнело. Я остановилась на мгновенье, чтобы глотнуть другого — жаркого, лишенного запахов воздуха, и вздрогнула, услыхав насмешливое:
— О! Надо же кто приехал!
Я повернула голову и встретилась с искрящимся от смеха взглядом госпожи Вайи. Выглядела мэрская дочка превосходно — светлое платье, яркие туфли, кружевной зонтик от солнца. Волосы — светлые, почти платиновые — уложены в сложную причёску, на щеках лёгкий, очень милый румянец.
Её компаньонки — госпожа Крицилла и госпожа Заи — несмотря на яркие платья, выглядели куда бледней.
— Добрый день, — ровно сказала я. Кивнула учтиво.
Народу на площади было мало, а прохожих — считай никого, поэтому девушки позволили себе не заметить сказанного. Продолжили междусобойчик.
— А ты удивлена? — спросила госпожа Заи. Обращалась к госпоже Вайе.
— Очень, — сказала блондинка. — Ведь маги в городе уже три дня, а сёстры Астир только сегодня объявились.
— Теряют хватку, — хихикнула госпожа Крицилла.
— Ага, — поддержала Заи и выжидательно уставилась на меня.
Я в свою очередь бросила быстрый взгляд на близняшек. Стоят, глазками хлопают. Напряженные, настороженные, прямые.
— Ой, Заи, ну что ты на Соули смотришь? — вступилась блондинка. — Она свой кусок пирога уже оттяпала.
— О! — госпожа Заи закатила глаза, снова хихикнула. — Ни что так не манит простолюдинок, как титул аристократа!
— Что есть, то есть, — сказала Крицилла. Её улыбка напоминала оскал Греса — нашего самого старого, самого злого сторожевого пса. — Жаль, титул ни манер, ни ума не добавляет.
— А им манеры ни к чему, — делано сокрушалась Вайя. — Им вполне достаточно наглости.
— Ты о чём? — встряла госпожа Заи. В её исполнении удивление выглядело куда правдоподобней.
Госпожа Вайя подарила компаньонке снисходительную улыбку, но пояснять не стала. Вместо этого обратилась ко мне.
— Госпожа Соули, вы восхитительны. Вы всегда казались такой скромной, такой тихой… И я действительно поражена! Нужно обладать огромной смелостью, чтобы столь открыто волочиться за мужчиной. Да ещё и сестёр надоумить!
Глупость наверное, но в этот миг я испытала огромную благодарность к близняшкам. Если ли бы не они, я бы… я бы, наверняка, покраснела, или возмутилась, или ещё что-нибудь… Но после выступления сестричек, слова госпожи Вайи казались такой мелочью, что я даже не поморщилась. А вот мэрская дочка насторожилась, причём всерьёз…
Овеявшую нас тишину нарушила госпожа Крицилла.
— А я думаю, — усмехнулась девица, — ты переоцениваешь способности Соули.
— Поясни, — потребовала Вайя.
— Эти желтоглазые куда наглей сестры. Ты бы видела, как они на Райлена во время бала смотрели…
Крицилла говорила не всерьёз, пальцем в небо целилась. Но…
— Ничего подобного! — прошипела Лина.
— Мы слишком хорошо воспитаны, чтобы таращиться! — добавила Мила. Ох, как зло прозвучало.
— Да? — изумилась госпожа Крицилла, а я… я едва сдержала горькую усмешку.
Близняшки, сколько их помню, всегда пренебрегали намёками. И ни мама, ни многочисленные гувернантки не смогли вложить в их светлые головы мысль, что намёк зачастую куда важней прямого слова.
— Да! — прошипела «старшенькая».
Реакция аристократок местного масштаба была продолжительной и бурной — девушки хохотали. Причём хохот был благородным — тоненьким таким, противным. Я смотрела на это буйство спокойно, а вот близняшки… Близняшки смотрели на меня. Исключительно на меня. Они прям-таки прожигали взглядами. Требовали!
Ну да, я, как старшая, должна ответить. Объяснить, вразумить, опровергнуть… Вот только врать почему-то не хочется. Ничего не хочется, если честно. Разве что шаль, чтобы на плечи накинуть.
— Какой стыд! — пропищала госпожа Вайя.
— Мы… мы не то что вы подумали! — попыталась возмутиться Лина.
— О да! — это не мэрская дочка, это Крицилла ответила.
— Род Астир неподражаем, — заключила госпожа Заи. — А главное — кто бы мог подумать?!
Щёки близняшек не то что покраснели — воспламенились. А я… а мне было всё равно. Совершенно. Абсолютно.
И даже знакомый мужской голос не отрезвил.
— Подумать что? — тихо спросил Райлен.
Отец всегда говорил — в сентиментальных романах всё преувеличено. Я не спорила, но и соглашаться с его мнением не спешила. Лишь в одном была солидарна — герой не может спасать девицу от заслуженных укоров общества. Просто… просто это глупо. Ведь репутация, если вдуматься, важней любых благодетелей.
Титул и приданое дают родители, невинность — дар природы, а вот репутация — творенье наших рук. Единственный, как писали в одном из журналов, самостоятельно заработанный капитал. Размер этого «капитала» говорит о девице куда больше, чем что бы то ни было. И если уберечь свою репутацию девушка не смогла, значит, глупа и недостойна. Зачем за такую сражаться? Зачем защищать?
