— Примерно столько времени назад моя мама последний раз звонила мне, — признается Элайджа.
Он опускает голову на руки и страдальчески стонет. Эсме только что подтвердила наши опасения... что его мать с Люсиндой были схвачены, и, похоже, Киран тоже. Эсме осушила бокал и вновь его наполнила. Я замечаю, что руки у неё дрожат. Должно быть, она пришла к тем же выводам, что и мы.
Элайджа поднимает голову.
— Я собираюсь их вызволить, — говорит он отчаянно.
— Удачи, дорогой, — отвечает Эсме. — Они или уже мертвы или скоро будут, как только гвардейцы добьются от них нужной им информации.
— Моя мама ничего не расскажет им об «Ора», — уверенно говорит Элайджа.
Эсме хмурится.
— «Ора»?
— Оружие...? — говорит Элайджа.
Глаза Эсме расширяются.
— О, ты имеешь в виду...
И тут раздаются несколько автоматных очередей, и мы ныряем под стол, когда входную дверь и окна дырявят пули. На меня дождем сыпятся осколки стекла, они рвут моё платье и режут кожу. Я кричу от боли, когда острый осколок впивается мне в левое бедро. Голова кружится, когда я вытаскиваю осколок. Мое платье немедленно превращается в пурпурное от крови.
— Не стрелять! Она мне нужна живой! — раздается голос из-за двери.
Себастьян.
Дубовую дверь безуспешно таранят, спустя секунду гвардейцы совершают новую попытку.
Эсме хватает винтовку.
— Убирайтесь отсюда. Воспользуйтесь служебным туннелем.
Элайджа помогает мне подняться. Его лицо покрыто кровью, у него на щеках рваные раны.
— А как же вы? — спрашиваю я.
— Я задержу их, сколько смогу, — говорит она. — Вперед!
Элайджа хватает лампу со стола, потом помогает мне спуститься по лестнице в подвал. Я держусь за ногу, которая бешено пульсирует от боли, но адреналин помогает мне двигаться вперед. Мы добираемся до погреба, как раз тогда, когда в бар врываются гвардейцы.
— Где они? — гремит через потолок над нами голос Себастьяна.
— Понятия не имею о ком вы, — отвечает Эсме.
— Не прикидывайся. Одна из моих девчонок выследила их, — раздается другой голос.
Гаррик.
Значит, Элайджа был прав, за нами кто-то следил.
Я нахожу металлическую дверь, ведущую в служебный туннель, и дергаю ржавую ручку. Она не поддается. Элайджа прикладывает все усилия, чтобы её открыть и на этот раз дверь сдвигается. Как только это происходит, нам в ноздри ударяет застоявшийся холодный воздух.
— Проваливайте из моего бара! — говорит Эсме.
Автоматная очередь и Гаррик воет от боли. Наверху начинается кромешный ад. Летят пули, бьется стекло, на пол падают тела.
Элайджа пихает меня в туннель, как раз тогда, когда я слышу крик Эсме. Он захлопывает за нами дверь.
— Мы должны ей помочь! — говорю я.
— Слишком поздно, — отвечает Элайджа. — Пошли, нам нужно вернуться к Эшу и рассказать ему о Когте.
Он прав, это слишком важно. Эш должен знать о местонахождение «Ора». От этого зависит слишком много жизней.
Я перекидываю руку Элайдже на плечо для поддержки и, стиснув зубы, бегу.
ЭШ
ВСЕ В ЛАГЕРЕ РАЗОШЛИСЬ отдыхать, хотя сомневаюсь, что кто-нибудь сможет уснуть в эту ночь. Я сижу у догоревшего костра на поваленном дереве и смотрю на обручальное кольцо, лежащее на моей ладони. Оно почти невесомо, но так давит. После всего, через что нам пришлось пройти, после всех тех жертв — единственный поцелуй все разрушил. Я смыкаю пальцы вокруг кольца и выбрасываю кольцо на поляну. Оно приземляется где-то в кустах. Я тут же жалею о содеянном, потому тут же бросаюсь на его поиски.
— Тоже не можешь уснуть?
Я поворачиваюсь на звук голоса Жизель и снова чуть не роняю кольцо от удивления. Я убираю его в карман. Жизель стоит от меня всего в нескольких футах, нервно теребя одно из перьев, вплетенных в её рыжие волосы. Она смыла яркий макияж и теперь выглядит гораздо симпатичнее, без густо подведенных черным глаз и металлических губ. Естественная и красивая. Однако, она, кажется, стесняется, не в силах встретиться со мной взглядом.
— Я думал, ты спишь, — говорю я.
— Никак не выходит отключиться, — отвечает она. — Наверное, муки совести. Прости, Эш. Я не должна была тебя целовать. Мадам Клара говорит, я импульсивна, и я уже начинаю думать, что она права.
— Это не твоя вина. Я не должен был позволять этому произойти, — говорю я.
Жизель вздыхает.
— Ох, не знаю, что на меня иногда находит. Я всегда хочу чего-то недосягаемого, словно, если я это заполучу, то это будет означать, что я чего-то стою. В этом есть смысл?
Я довольно долго её изучаю, и впервые я вижу Жизель по-настоящему — девочка-сирота, брошенная своей семьей, вынужденная воровать, чтобы выжить. Я вспоминаю обо всех тех людях, бивших её на Пряной площади, и как горожане просто проходили мимо, и гадаю, сколько уже подобное случалось прежде. Эта наносная самоуверенность, как и макияж, скрывает под собой сломленную девушку.
— Я понимаю, — говорю я.
Мои волосы неожиданно шевелятся, чувствуя кровь. Я резко оборачиваюсь, как раз когда Натали и Элайджа появляются из леса. Они оба в крови, одежда изодрана. Правая сторона лица Элайджи распухла, а Натали приволакивает ногу. Я бегу к ним, чувства боли и предательства мгновенно отходят на второй план.
— Что случилось? — требовательно спрашиваю я, когда Элайджа помогает ей подойти к бревну. Натали морщится, когда садится, зажимая левое бедро. Кровь сочится между её пальцев, разжигая мою жажду. Я гоню её прочь.
Элайджа отдает мне лампу, а Жизель бросилась за мадам Кларой. Вскоре они возвращаются, неся повязки и баночки с травяными мазями. Жизель обрабатывает раны на лице Элайджи, в то время как я помогаю мадам Кларе с бедром Натали.
Я закатываю её юбку, чтобы обнажить рану на её бедре. Кровь вырывается фонтаном с каждым ударом сердца, заставляя её белую кожу блестеть красным. Я тянусь рукой, чтобы понять, что с раной, но Натали неистово отпихивает мою руку.
— Не прикасайся ко мне! — говорит она.
— Блин, Нат. Я только хочу помочь, — отвечаю я, удивленный её реакцией. — Я должен взглянуть.
Я снова тянусь к ней.
— Нет, стой! Эш, прекрати! — кричит она, когда мои пальцы касаются её кровоточащей кожи. — Я заражена вирусом Разъяренных!
Я отдергиваю руку.
— Что ты сказала?
Натали пристально смотрит на меня, в её голубых глазах блестят слезы.
— Я больна вирусом Разъяренных, — шепчет она. — Должно быть я заразилась им от того мальчика Дарклинга, который укусил меня.
— Ты уверена? — хрипло спрашиваю я.
