лица моей жены. Ей пришлось меня ждать в лавке около десяти минут.
Но вместо того, чтобы высказать или спросить, она натянуто улыбнулась. Я сразу определил, что улыбка фальшивая.
- Долго, - сказала она, держа в руках покупки.
- Чековая книжка завалилась, - сказал я, представляя, как завтра Николь обрадуется.
Услышав колокольчик, к прилавку поспешил серобородый мужчина, который наверняка ждал чек и как только я его выписал, мы с Николь двинулись из лавки. Моя жена была достаточно молчалива. Как и я.
У меня болела голова, и я точно не мог придумать, что ей сказать. Возможно, и Николь за сегодняшний день устала.
Мы зашли еще к цирюльнику, где я оплатил его услуги. Нужно было, чтобы он пришел подстричь меня и прислал девушки для укладки волос Николь.
Моя жена и там была немногословна, обменялась всего парой фраз с цирюльником, который явно ее знал и спрашивал про Адама.
И даже я со своей головной болью, смог заметить, что-то стало с Николь не так.
Когда мы встретились с Ульрихом и наконец сели в карету, Николь не разговаривала и с ним. Ульрих, заметив плохое расположение духа госпожи, тоже с разговорами лезть не стал, обменявшись лишь общими фразами о погоде и о покупках.
Сегодня был сложный день. Утро мы провели в делах связанных с шахтами, потом сборы за покупками, потом лавки и только теперь домой. Да и еще Николь могла волноваться за своего отца.
Поэтому не трогал свою супругу, причины переживать у нее были явные. Тем не менее, я хорошо для себя усвоил, если у Николь что-то на сердце, она скорее закроется одна в комнате, чем будет об этом говорить. Поэтому, когда мы вышли из кареты и Ульрих ускорил шаг, я не выдержал, взял Николь за руку, отчего та неожиданно вздрогнула.
- С тобой все в порядке? – спросил я.
- Просто устала, – сказала она как-то отстраненно.
- На тебя много навалилось за последние несколько дней. И я тоже, на тебя свалился, – улыбнулся. – И тебе приходится сложно. Ты всегда можешь рассказать мне об этом.
Николь посмотрела на меня как-то странно, а потом спросила:
- Тебе можно доверять, Дэйрон? – вопрос был неожиданный.
Мне казалось, что за время, проведенное вместе, я уже доказал, что можно. Но все же мы провели не так много времени вдвоем, поэтому, возможно, она и была права.
Мои виски ломило от боли, напоминая, что и я Николь доверяю не полностью.
- Ты можешь доверять мне полностью, – уверенно сказал я, заглядывая в зеленые глаза.
- А ты доверяешь мне полностью? – спросила она, и я неожиданно для себя нахмурился, Николь отреагировала мгновенно, закусив губу.
- Ты знаешь обо мне то, что другие не знаю, - почти не соврал я.
Она посмотрела мне в глаза, и было в этом взгляде что-то нехорошее.
- Хорошо, – сказала она, словно сомневаясь, и протягивая мне порошок для ванны. Я думал, она что-то еще скажет. Но она, молчала. – Я пойду к папе.
Наконец нарушила молчание, потупив взор.
- Наверняка были лекари. Я переживаю за него.
И в глаза столько беспокойства.
- А я, пожалуй, пойду спать, - сказал, хотя Николь даже и не спрашивала. Между нами было какое-то напряжение. Не было той искренности, которая была до этого.
Возможно, из-за того, что супруга сильно переживала. А у меня ужасно болела голова, и я никак не мог найти к ней подход.
В холле мы переобулись в принесенные Ульрихом тапочки, и Николь, осведомившись о состоянии Адама, который теперь по настоянию лекаря лежал в кровати, хотела поскорее навестить отца.
- Сладких снов, Дэйрон, - сказала Николь, я успел поймать ее руку, когда она уже уходила и поднести к своему лицу. Даже с головной болью, расставаться так с женой не хотелось.
- Хорошего тебе вечера, – сказал я, освободив нежные пальцы от перчатки и поцеловав их с улыбкой.
Николь тоже выдавила улыбку, но руку забрала слишком быстро. В этот раз она не желала оставаться рядом дольше, и, кивнув головой, поскорее поспешила к лестнице, оставив меня в недоумении.
Возле лестницы она остановилась, что-то забыв.
Я все ждал, что она скажет что-то важное, расскажет, что ее терзает. Но, развернувшись вполоборота, она сказала совсем не те слова, что я ожидал услышать.
- Спасибо, за все, что для меня сделал. Моя семья всегда будет благодарна тебе. Ты очень хороший человек.
Я нахмурился, в этот момент между нами, как будто снова выросла стена, а Николь быстро побежала наверх, спрятав свои чувства глубоко внутри.
Настроение было очень плохим. Дэйрон колебался при ответе на вопрос, на который бы я ответила быстро. Он мог мне доверять, я бы никогда не подвела и не предала его. А я ему?
Что за тайны он от меня прячет? И что он делал в той кладовке. Сердце болезненно сжималось. Я не могла сама ответить на этот вопрос. Ведь ничего не знала про взаимоотношение мужчин и женщин. Мама ушла слишком рано, а отец не посвящал меня в такие темы.
Все свои познания я брала от подруг, которые были не слишком многословны, или из романов, которые были слишком сказочными.
Может, я сама виновата и что-то сделала не так? Неспроста же он так отстранился. Весь сегодняшний день и вечер он был слишком далекий.
Натянутая, фальшивая улыбка. И нежелание со мной говорить. Он стал таким холодным. Но когда вернулся в ту лавку, он улыбался и даже пошел в подсобку…
Постаралась не думать. Я ведь ничего не знала о том, что они там делали. Но все равно ужасно злилась и… ревновала!
Открытие было таким оглушающим, что я замерла рядом с дверь в комнату отца. Я ревновала, ужасно. Ревновала впервые, раньше я никогда так сильно не сердилась. Даже когда Эдвард вначале бального сезона танцевал с другими, я злилась, но совсем не так.
А здесь же я просто кипела от злости и негодования. Это открытие стало ошеломляющим и дало мне понять одну простую истину: мои чувства к Дэйрону переросли обычную симпатию.
Я то краснела рядом с ним, то несла глупости, то ревновала и сердилась. Я ни с одним мужчиной не вела себя более нелепо, чем с Дэйроном.
Рядом с ним я словно теряла все вбитые в мою голову манеры и выдержку.
Да,
