расслабленных в чувство.
– Вот, так уже лучше, – коротко улыбнулся офицер, но тут же снова стал серьёзным. – Вольно! Меня зовут Владимир Евгеньевич Герман. Понимаю: с фамилией, учитывая обстоятельства, повезло не слишком. Фамилия звучит так себе, это верно. Но родился я в 1906 году, ещё до Первой мировой, потому к тем, кто на нашу Родину нападал тогда и теперь, отношения никакого не имею! – сказал резко, словно топором отрубил мешавшую сухую ветку. – Так вот. Отныне вы – военнослужащие 1077-й зенитного артиллерийского полка Сталинградского корпусного районе ПВО. Краткая предыстория. Наш полк сформирован в начале текущего 1942 года на базе 85-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. Командованием фронта перед нами поставлена задача – прикрывать от авианалётов заводскую часть Сталинграда. Полк, как успеете ещё убедиться, оснащен 37-мм зенитными пушками 61-К и 85-мм зенитными пушками 52-К. С ними успеете познакомиться. Теперь ваша задача – как можно скорее обучиться стрелять из этого оружия, чтобы достойно встретить врага! Поэтому, когда придет наш час, мы должны сделать всё от нас зависящее, чтобы ни одна бомба немецкая на цеха не упала.
Девушки слушали комполка с придыханием. Так всё интересно, ново, необычно! И ещё оружие, о котором у большинства не было ни малейшего представления. То есть видели зенитки, конечно, но как из них стрелять, как заряжать, как обслуживать? Этому, – Герман в том был прав, – им только предстояло обучиться. Благо, что основной костяк полка составляли мужчины, хотя большинство – такие вот, как лейтенант Медведь, выпускники коротких офицерских курсов. Дева научившись самостоятельно управляться с зенитками, им теперь предстояло научить этому своих подчиненных.
После того, как командир закончил своё обращение, вышел другой офицер и, зачитывая списки, стал распределять девушек по подразделениям. Лёля Дандукова оказалась в санитарной роте, – её назначили на должность санинструктора, учитывая полученное медицинское образование.
Я подошёл к первому, кого убил на этой войне. Мозг до сих пор отказывается верить в реальность происходящего. Помню ведь, как в играх: вот лежит покойник, которого ты застрелил. Но когда пойдёшь обратно по этому же месту, его уже не будет – игры так устроены, чтобы не перегружать компьютер лишней графикой. Но этот немец никуда не исчез. Он так и лежал на спине, глядя широко распахнутыми глазами в синее небо.
На вид ему было лет двадцать пять. Щетина стала пробиваться на скулах и подбородке. Жиденькие тёмные усики. Видимо, собирался их отращивать. Серо-зелёная пыльная форма, и на груди – большое бордовое пятно с крошечной дырочкой. Так вот, значит, куда я попал. Посмотрел на руки немца. Заскорузлые, грязные. Видать, много пришлось ими работать. Кто он? Шофёр? Плотник или слесарь? Водопроводчик, может? Сапожник? Я не знаю, какие есть в Германии профессии.
Надо бы расстегнуть китель и взять документы. Что там ещё может быть? Но не полезу. Не могу прикоснуться. Кровь, опять же. Страшно. Я уселся на землю и задумался. Дикость какая. Взял, да и лишил человека жизни. Вот так запросто. Бахнул из винтовки, и судьба прервалась. Надежды, мечты, желания, – всё закончилось от крошечного кусочка свинца. У меня не было жалости. Всё-таки я же помню: они напали на нас, и если бы не я его застрелил, уж он-то не стал бы медлить. Полоснул из автомата поперёк груди, и готово.
У меня другое чувство. Горечь. Всё со мной происходящее как-то неправильно. Я же ездовой, почему в бою оказался? И вообще, оказался здесь из далёкого будущего! То есть, выходит, занимаю чьё-то место? Надо будет, когда вернусь, посмотреть, кто такой этот Кадыльбек Агбаев. Может, о нем на сайте «Память народа» есть что? Хотя вряд ли. Там в основном награждённые или погибшие.
Тут у меня нервный ком в горле образовался. Погибшие. Вдруг окажется, что сержанта убили? Мне стало не по себе, даже холодок по спине пробежал, несмотря на жару. Я поёжился. Подумал, что немца надо бы закопать. Не оставлять же его вот так валяться. Лето, а он всё-таки человек, не животное. Тут вспомнил, что, кажется, где-то должен быть второй. Поднялся и пошёл его искать, но меня прервал Петро:
– Николай! – крикнул он из балки. – Автомат забери. Патроны с гранатами. Пригодятся. И давай сюда, пора лошадей кормить!
Я остановился. Да, напарник прав. Старшина оставил нам боеприпасы, но если немцы вернутся, нам потребуется больше. Опять же, вспомнилось: в компьютерных играх, если уровень не слишком сложный, повсюду находишь ящики с патронами. Или у покойников забираешь. А тут всё не бесконечное. Потому я вернулся, поднял с земли потёртый MP-40, и всё-таки пришлось дотронуться до немца. Вытащил у него из подсумка на поясе три рожка, забрал. «Ладно, лежи тут, – подумал, поднимаясь. – Отвоевал ты своё, фашист».
Я шёл обратно и думал, отчего меня снова не выворачивает наизнанку. Потом понял: так ведь всё правильно. Или они нас, или мы их. Третьего не дано. Разве что плен, но лучше уж смерть. Уж как гитлеровцы с нашими там обращались, все знают. За людей не считали, потому и вернулись немногие. Нащупал гранату. Лежит, моя последняя надежда на честную погибель. Передёрнул плечами. Что я такое говорю, а? Страшно.
Вернулся в балку, сложил оружие в окопчик.
– О, шмайсер надыбал! – улыбнулся Петро, рассматривая немецкий автомат.
– Почему шмайсер? – спросил я.
– Да кто его знает, – пожал плечами напарник. – Все так говорят об этой машинке, ну и я тоже.
Я покачал головой. Вот точно помню, что никакой это не «шмайсер», а почему – не могу сказать. Но мысль словно заноза в голове застряла. Пока лошадей кормили, навешивая им торбы на морды, всё думал, думал. Не выдержал, вернулся к окопчику, взял автомат и давай рассматривать. И нашёл! Клеймо: «М. Р.40, Patent Schmeisser C.G. Haenel, Suhl». Вот откуда слово-то взялось! Рассказал об этом Петру, но тот лишь мотнул головой. Мол, какая разница-то?
Вскоре начали сгущаться сумерки. Мы до самой темноты лежали и смотрели в ту сторону, где наши вторые сутки отбивались от немцев. Ждали, что снова придётся отвозить раненых. Но вместо этого примчался всё тот же солдат и сказал, нам срочно надо выдвигаться на позиции батареи.
– Чего случилось? – спросил Петро.
– Отходим! – прозвучало в ответ, а дальше только топот копыт.
Мы быстро собрали свои вещи, связали коней и погнали к передовой. Когда достигли её, то оказалось, что
