здесь, которые только могла.
У нее будет интересное будущее.
— Тэсса, что это значит? — нервно спросила Мэри Лу.
Тэсса вопросительно посмотрела на Камилу, ожидая реакции. Надо ли рассказать эту историю или отдать микрофон главной действующей героине?
Камила изобразила нечто вроде высокомерного одобрения, поощрительно кивнув.
— Камила изменила свою ДНК ради Эрла, — лениво сообщила Тэсса. — Бросила себя в жернова любви.
— В самом деле? — Мэри Лу выпрямилась, будто железный штырь проглотила. — И как это было?
— Мерзко, — обронила Камила. — Мне пришлось сначала умолять, а потом меня чуть не сожрали пиявки.
— Боже, — Мэри Лу прошла через зал и опустилась на корточки перед Камилой. — Неужели тебе так сильно его хотелось?
— Ну, еще мне было приятно насолить тебе.
Тэссе стало неловко находиться рядом с этими женщинами, которые сейчас были ближе друг к другу, чем самые нежные любовники. Поэтому она поднялась на ноги и заглянула в ведро.
Там было пять крупных рыбин.
— Знаешь, — сказала она, — на рынке Ньюлина тебя очень ждут.
— А? — Мэлоди почесала за ухом. — Где? Зачем? То есть полно мест, где меня ждут не дождутся. Мистер Эм сказал, что, когда ты состаришься, я буду защищать Нью-Ньюлин вместо тебя. Значит ли это, что мне тоже понадобится гарем?
Тэсса засмеялась:
— Если захочешь.
В порыве создания художественной мастерской Фрэнк разбомбил всю гостиную, снес стену, начал расширять оконные проекты.
До этого Тэсса не верила в чудеса, но вынуждена была убедиться лично, что иногда они случаются. Потому что в качестве подмастерья был вызван бездельник Эллиот, и оставалось только догадываться, как его заставили работать, — у Тэссы даже догадок не было на этот счет, а Фрэнк только ухмылялся в ответ на ее расспросы.
Холли, испуганный хаосом, воцарившемся в их замке на скале, переместился вместе с этюдником и кистями в конторку. Разместившись возле окна, он сосредоточился на рисовании горчичных зернышек.
Фанни все еще болела, а Тэсса, скучая, отбивалась от различных глупостей.
— Ты понимаешь, — спрашивала суперинтендант Западного Корнуолла Алисия Холт, — что жалобы на тебя поступили почти во все учреждения?
— И что? — задрав ноги на стол, Тэсса наблюдала, как Холли вырисовывает мостовую из булыжника. Он создавал город из янтаря и черного камня.
— И ничего. Орден закрыл все претензии, а ты знаешь, что у него абсолютное вето. Вы, инквизиторы, друг друга никогда не сдаете, да?
— Иначе рассыпется вся иерархия.
— Слушай, — в голосе Алисии добавилось столько меда, что у Тэссы мог бы подняться сахар в крови, — у меня тут еще один отказник, ну, из ваших…
— Что с ней не так?
— Это девочка девяти лет, у которой каждый день новая внешность.
— А асфальт?
— А несчастный ребенок?
— Я подумаю, — Тэсса положила трубку стационарного телефона, а потом и вовсе выдернула шнур из гнезда. Пока Моргавр закрывал границы деревни, а Орден защищал своих воинов, пусть даже и бывших, ей не о чем было беспокоиться. Уставившись в потолок, она мысленно перебрала события последних дней.
— Интересно, — пробормотала Тэсса себе под нос, — что имел в виду Теренс, спрашивая, что такое Нью-Ньюлин — колыбель мира или его могила?
Она не ожидала, что Холли как-то ответит на ее бормотание, — когда он уходил в свои нарисованные миры, то становился слеп и глух. Но в этот раз все случилось иначе.
— Ну, могилу ты благополучно снесла с лица земли, — задумчиво отозвался он, — а что касается колыбели… Что касается колыбели, то это я должен обсудить с себе подобным.
— С кем это? — скептически уточнила Тэсса.
— Разумеется, с тем, у кого водятся денежки, — вздернул нос Холли, а потом бросил карандаши и умчался из конторы.
Глава 33
Фанни казалось, что мир превратился в вату. Все было зыбко, и тревожно, и больно. Пожалуй, ее состояние походило на самое сильное похмелье, какое только можно себе представить.
Ее убивал стыд — разумеется. Перед каждый жителем Нью-Ньюлина, которому она причинила боль.
Пожалуй, в такие моменты все, чего она хотела, — исчезнуть навсегда и насовсем, так, чтобы даже следа от нее не осталось, даже памяти.
И вдобавок она презирала себя за то, что все еще жива. Куда милосерднее было бы перерезать себе вены и перестать причинять страдания окружающим.
Она так долго искала место, где перестанет ранить других, но все еще не нашла его. Нью-Ньюлин порой казался похожим на такое место, но потом что-то случалось, и хрупкое равновесие рушилось. Она опять чувствовала себя изгоем, кем-то, недостойным ни дружбы, ни любви.
В очередной раз очнувшись от забытья, Фанни поняла, что находится в невидимых объятиях Кенни. Так сложно привыкнуть — вроде как он рядом, а вроде как его и нет.
— Прости, — прошептала она, накрывая крупными ладонями его руки. На ощупь Кенни все еще оставался плотным. Это было даже забавно: роман женщины, которая хотела исчезнуть, и мужчины, который на самом деле исчезал. — Ты был на первой линии ударной волны. Очень тяжело пришлось?
— Все хорошо, — неуловимый поцелуй в щеку, неуловимые легкие ласки, неуловимый человек рядом, — со всеми все хорошо.
— Как славно, — Фанни устроилась поудобнее, не смея объяснить произошедшее.
Какая, по сути, разница, что за драма тебя настигла, если эта драма превратилась в стихийное бедствие для других.
— Ты дурочка, — вдруг сказал Кенни. — Тэсса только посмеялась, прочитав про гарем. Камила восприняла это как дурную шутку. Одну тебя написанное задело по-живому. Почему ты в меня совсем не веришь?
Это было обидно.
Фанни хватало и своих сожалений, чтобы слышать чужие упреки.
Но это было и справедливо.
Лишь она повелась на подобную провокацию, потому что все удары попали точно в цель. Она была самой уязвимой, а поэтому — самой опасной.
— Я и сама не пойму, почему мне все время чего-то не хватает, — проговорила Фанни. — Вроде ведь должна быть счастлива, так почему же нет?
— Может, нам пора завести ребенка?
Дыхание у нее остановилось.
Ребенок?
О, этот сосуд смог бы вместить в себя всю любовь, на которую Фанни была способна.
Но… ребенок?
Никто не заводит детей только потому, что им чего-то не хватает.
