Из тумана вышло шестеро мощных фигур, закутанных в черное. Они окружили меня так быстро, что я даже вскрикнуть не успела.
Попытавшись сбежать, получила удар в живот, потеряв дыхание от пронзившей боли. В глазах потемнело. Стоило только прижать руки к месту удара, как они увязли в горячей липкой жидкости.
Кровь?
Меня рывком подняли на ноги.
— К-кто вы?
— Инквизиторы.
— Ч-что вам, — прохрипела, борясь с накатывающей слабостью, — надо?!
— Ты, Знающая.
После следующего удара в руку, я проиграла так и не начав бороться, провалившись в темноту.
Я знаю, что с каждым днем в озоновом слое планеты увеличивается дыра. Возможно, совсем скоро она достигнет таких размеров, что человечество погибнет, а небо обрушится на землю.
На самом деле эти знания совершенно бессмысленны для того, кто больше не помнит себя.
Для меня.
Законы Вселенной непостижимы. Никто не может предсказать, в какой момент все прекратится и где личный финал застанет вас: дома в одиночестве, посреди многолюдной толпы, в метро, на работе или же в кругу друзей и близких. Раньше я не задумывалась о смерти, потому что точно знала — все успею, ошибки исправлю и буду жить именно так, как всегда хотелось. Ведь время на моей стороне, правда?
Неправда. Оно оказалось коварным и эфемерным, чем крепче я пыталась ухватиться за бег секунд и приостановить их, тем быстрее они сменяли друг друга, пока не превратились в минуты, часы, дни, недели, месяцы. Пока я совсем не потеряла счет времени.
Теперь же думать о смерти вообще не осталось смысла. Зачем пытаться отыскать выход, которого не существует, и тратить оставшиеся вдохи на борьбу с отчаяньем? Особенно тогда, когда уже чувствуешь затылком хриплое дыхание смерти.
Каждый, рано или поздно, придет к финалу. На этот раз настал мой черед. И я смирилась с исходом.
Некоторое время назад я бы обругала себя за слабость и глупую покорность воле случая. Но не сейчас. Даже тогда, когда Сергей избивал и насиловал мое тело, душа оставалась живой и вольной. И тогда, когда пришлось пройти через жуткую трансформацию, переступив через себя, выбрать темную сторону, чтобы выжить, жизнь во мне продолжала гореть.
Сейчас же что-то внутри погасло, искра умерла и превратилась в золу, опав на поверхность земляной утробы, что стала мне домом на эти бесконечные дни и ночи. Как ни хотелось убедить себя в ином, но истина все равно вынырнула наружу и по капле крепко впиталась в мой разум. От размышлений не убежать, особенно когда рядом с тобой нет никого, кроме внутреннего голоса.
Сознание? Совесть? Бог? Безумие?
Не важно.
Главное я, наконец, смогла признаться, что… полюбила монстра, который превратил меня в себе подобное, полюбила то, что пробудилось во мне, и приняла себя такой, какой стала. Я любила до того момента, пока не пришли Инквизиторы и не разрушили все. Меня, любовь, силу, жизнь, волю…
Теперь же все потеряло смысл.
Любимый монстр, не пришел, не спас, не обезопасил.
Я стала пустой, как ржавая посудина, которую никогда больше не наполнят водой.
Удивительно, что еще не разучилась говорить. Хотя… Разве разговор еле различимым шепотом считается полноценной речью?
Я часто складывала губы трубочкой и проговаривала знакомые звуки, слова, предложения. Разговор с живым человеком — непозволительная для таких, как я, роскошь. Поэтому практиковала слова почти все время здесь, заставляла рот привыкнуть к забытой речи, а голос звучать не так хрипло и жутко. Зачем? Никто не услышит моих прощальных слов. Очередная глупость, что помогала мне бороться с холодом и подступившим безумием.
Странно, но моя жизнь уместилась в крохотном блокнотике, что хранил воспоминания последних безумных месяцев, изменивших все кардинально. Именно сейчас я сделала последние записи.
Сначала удивилась, почему эти твари вообще оставили мне его, но потом поняла — решили, что таким образом я смогу не сойти с ума раньше времени. Зачем им надо была трезвость моего рассудка? Понятия не имею. Просто чувствовала это на каком-то подсознательном уровне.
Прижав ладонь к нагретому мной потертому корешку из кожи, ухмыльнулась. Мы оба одиноки и оба влечем бесполезное существование. И если блокнот выполнил свою функцию, вместив в себя слова, даты, чувства, то я, как была, так и осталась бесполезной.
Скатав блокнот в трубочку, запихнула в бюстгальтер. Сегодня я читала о себе в последний раз. Срок моего пребывания в Чистилище истек, а сила, которую я получила во время жажды — почти закончилась. Ведь силу Знающей из меня вырезали еще в первый день заключения. Боль от этого не описать словами. Просто подобных слов еще не придумало человечество.
И даже когда кожа затянулась, благодаря способностям Потрошителя во мне, боль не ушла.
От Знающей остались лишь смутные воспоминания и жуткие рубцы на животе. Иногда я прослеживала их грубых след пальцами, чтобы не забыть о потере.
Еще и поэтому не могла рассчитывать на поддержку даже мертвых. Бабушка не являлась во сне. Я осталась в совершенном одиночестве.
Больше не Знающая.
Больше не человек.
Больше не любимая.
Одинокая сущность.
Никто.
Подтянув непослушные ноги к груди, умастила голову на коленях и застыла в ожидании.
Инквизиторы придут за мной сегодня.
И если мне повезет, я не только услышу человеческую речь, но и смогу ощутить тепло чужой кожи.
А потом умру.
Земля заменила мне постель. Я сидела, раскачиваясь из стороны в сторону. Ожидание растянулось во времени настолько долго, что беспокойный сон сморил тело. Он тоже оказался необычайным даром, что посещал меня слишком редко за время пребывания здесь. Стоило быть благодарной за некое подобие отдыха. Ведь испытывала я его в последний раз перед смертью.
Открыв глаза, увидела прямо над собой две пары настороженных глаз, два носа и два черных провала вместо ртов. Ужас сдавил горло. На силу удалось подавить панику.
— У-уже? — помимо моей воли вместо слов вырвался хрип.
— Тварь очухалась, — злобно прошипело нечто и осклабилось. Из черноты я смогла разглядеть три ряда острых зубов.
Даже Потрошители при полной трансформации никогда не были настолько уродливыми, как то, что скалилось у моего лица сейчас.
— Подведите ее к трибуне, пусть заслушает свой приговор, как того требует великий закон, — громкий мужской голос прозвучал за моей спиной. От властности и жестокости, что чувствовались в этом тембре, у меня на затылке зашевелились волосы.
— Вставай, тварь! — приказало нечто, впиваясь цепкими пальцами в мое запястье.
