– Агав, – тихонько обратилась она к старшому, пользуясь тем, что оба лавэ осматривают экзотические пейзажи, – собери людей. Всех.
Хуторянин скривился так, что встопорщилась недельная щетина на впалых щеках, но послушно пошел к колодезному столбу, на котором висела какая-то железяка. Местная система экстренного оповещения – модель «бить по тазику». Но звонило ядрено – Тыря от неожиданности кинулась Пашке в ноги и вырастила на загривке шипы. Оля и сама слегка ориентацию потеряла и замерла, рассматривая колодец. Какое убожество! Журавль собран из подручных материалов. Жердь кривенькая, вместо противовеса кое-как обтюканный топором комель, ржавой цепью примотанный. Опорный столб-рассоха – отнюдь не плотницкий шедевр: вкопали бревно с развилкой на два ствола, даже кору не ободрали – сама отваливалась. Папка за такую конструкцию эту бы жердь и обломал об спину умельцу, да с оттягом. Чтоб вразумило – в любом труде красота должна быть, если для людей делать берешься. А это... Судя по короткому вылету стрелы-рычага и совсем недлинной жердинке-хваталке – вода близко. Была. Потому что веревку, удерживающую ведро, явно наращивали, и совсем недавно. Оно и понятно – вода ушла.
Пока ждали народ, Оля с удивлением узнала, что остекленные веранды – это вовсе не веранды, а теплицы, в которых круглый год выращивают зелень на комбикорм для нгурулов. Почему именно так, а не отдельно? Да потому, что отопление у дома и теплицы единое. Зимы здесь хоть и мягкие, а все же есть – под открытым небом ахук не вырастет. Да и уход будет сложнее: на корма шли исключительно первые ростки, не больше ладони высотой – поди срежь с земли, а не с удобно стоящего лотка. Летом, на воле, только посевной материал выращивали. Колодец был скорее местом сборищ, чем постоянным источником воды – в каждом дворе был свой искусственный родник. Воды было нужно много – и на полив, и на увлажнение специальных ям, где выращивались личинки-пуйфины. Эти должны были едва ли не плавать в питательной жиже. Олю передернуло. Ей вся эта энтомология претила до нервного тика. Еле-еле к светленьким чистеньким пуйфинам привыкла, и на тебе – питательная жижа из полусгнивших растений. Натуральное хозяйство, чтоб его!
Да, давние впечатления, что на хуторе живет меньше полусотни человек, подтвердились. Стоят, вишь, насупленные и нервные, сверлят Ольгу и Агава злыми отчаянными взглядами. От важного дела их оторвали – воду тягать. А наездников как бы и не видят – мазнут взглядом по человеку в черном и опять на седую женщину пялятся. Даже Пашка с дивным зверем их не привлекает – начал действовать встроенный в галуны отвод глаз? Наверное. Только Ольге это было невдомек, давно, очень давно она не выступала перед публикой, со студенчества, и теперь едва справлялась с внезапным смущением, затягивая паузу. Но собралась и заговорила:
– Я управляющая в крепости. Здравствуйте. – А в ответ тишина.
И Ольга разозлилась. Даже имя свое назвать забыла. Ну, раз вы такие затюканные, что «здрасьте» пробормотать не можете, то такой вам и почет будет. Жалость плескалась на донышке души, но сейчас жалость – плохой помощник. Дело надо делать, и пошустрее. Подсказал бы кто, на сколько у господ магов терпения хватит, если саму Олю клинит от глухой враждебности этих людей?
– Кто знает, в какой стороне водоносный слой? – В ответ опять тишина. – Господин лавэ, – выждав добрую минуту, со всей почтительностью, даже с легким поклоном, обратилась Ольга к Раиму. По толпе побежал шепоток: «Сам лавэ! А мы старшому не поверили». – Вам с господином Эрэлом провожатый нужен или сами?
Раим до ответа не снизошел. Конечно, сами, Оля и не сомневалась, что маги рядом с собой чернь не потерпят. Но спросить прилюдно было правильно – нужно же обозначить хуторянам, какие высокие люди к ним на помощь пришли! Да, так было правильно.
Маги, не сговариваясь, двинулись в противоположные стороны. Ха, не сговариваясь! Болтали, небось, на весь эфир и о ней, Ольге, сплетничали. Да и пусть их, лишь бы проблему нашли, а еще лучше – устранили.
А толпа так и стояла монолитом, люди даже не переговаривались. Им тут помочь пытаешься, а они!..
– У кого самый сильный тирл? – резко, не давая себе расплескать внезапную злость, спросила Оля. И, не слушая ответа, повелела: – Запрячь! – Кивок в сторону телеги с бочками не предполагал возражений. – Дальше. Ты и ты, – Оля указала на двух мужичков, – пока ходят за тирлом, наполнить бочки. Агав, – обернулась она к старшо́му, не посмевшему отойти к своим, – подскажи, кому воду в первую очередь подвозить? – В толпе зашелестело удивленно, и от нее отделился, наконец, длинный тощий подросток и сквозанул вдоль улицы. Осталось только надеяться, что за тягловым средством рванул.
– Дык кому завтра ахук снимать, тем и полить сильнее надобно, – сподобился, наконец, Агав.
– Это сколько бочек? – прищурилась Оля.
– Дык три, а может, четыре.
– Сам решишь, – отмахнулась управляющая. – А потом всем по очереди развезите. Сначала вдовам и старикам. А там, глядишь, господа маги найдут причину, почему вода ушла, и смогут поправить.
– Быстро не найдут, – возвестил старческий голос из толпы, – а и найдут, так вода враз не вернется.
С такой расстановкой перспектив Оля не могла не согласиться. Тут и гидротехником быть не надо – просто здравый смысл. Колодец стоял от домов ниже по склону. Водонапорных башен опять же не наблюдалось. Если в каждом дворе имелся свой родник, то водоносный карман был весьма велик и изрядно обмелел. Чтобы вода вернулась в дома, придется подождать, а значит, хутору предстоит пережить тяжелые часы.
Новый тирл заинтересовал заскучавшую Тырю, и Пашка сунул Оле в руки укороченный поводок.
– Пойду помогу, – не выдержал бездействия парень. И то верно, назначенные Олей мужички только раскачались бочки наливать. Пашка поднатужился и подвинул телегу к колодцу так, чтоб половчее было, не бегать от журавля к бочкам за пять метров. Покрутил ведро, привязанное к жердине. Почесал маковку, осмотрелся да и выхватил пару бадеек у теток из толпы. Те взвизгнули, но остались стоять. А Павел карманным ножом открямзил кусок веревки от Тыриного поводка и подвесил трофейные бадейки к тому, первому – колодезному. Сами пятилитровкой десять бочек по сто литров наливайте, вот! Пашка – парень крепкий, а последние дни еще и ест досыта – начерпает он эту тонну воды за двадцать минут и не вспотеет.
А толпа не расходилась, смотрела, как парень работает. Так и стояли бы, да Агав, заикаясь от страха, решился шепнуть Ольге, чтоб отпустила людей.
– Ступайте, – скомандовала управляющая, – готовьтесь принять воду, когда вам ее подвезут. И чтоб ни минуты лишней не потратили! – А сама в дальний списочек помечала – нормальные ведра людям добыть.
Телега отбыла в известном Агаву направлении, а Ольга вдруг поняла, что осталась не у дел.
– Тёть Оль, я отойду пока. – Общительный Пашка увязался за усталой печальной молодкой лет тридцати на вид. За ее спиной в подобии слинга болтался младенец, а в руках все та же бадейка. Ее-то, полную воды, и потащил Павлушка. Раз женщина с дитем к колодцу пошла, значит, больше некому. А ей, Оле, что сейчас делать? И она решительно направилась к ближайшему домику – изучать быт аборигенов.
Глава 37
Клавиши белые, клавиши чёрные
Трогает пальцами жизнь.
Татьяна Олексийчук
Что-то ждет ее за дверью?
А ничего так дверь. Не перекошенная, не рассохшаяся, и даже пропитана чем-то, потому как не выглядит сильно от непогод пострадавшей. И приступки чисто выметены, и петли маслицем сочатся. Здесь точно живут те, кто в будущее смотрит. Хоть вприщур исподлобья, но вперед.
Оля глядела в глаза старика, вышедшего на зов, и не видела в них особого страха, только настороженность. А голос:
– Что угодно госпоже? – не был угодливым и был знакомым. Это он! Этот, этот старик предрек, что вода быстро не вернется. Олю чуть попустило – голова у деда на месте и совесть не всю нищетой сожрало. Не промолчал ведь. Предупредил. И ее, Ольгу, от шапкозакидательского настроения уберег, и хуторянам, пусть отдаленную, но надежду дал. А люди эти ой как нуждаются в надежде.
