— Пойдем, — Шеферд потянул ее за руку.
— Тебе не нравится?
— Нет!
— Но почему? Такие хорошие костюмы и декорации. И они не боятся шутить что император у нас коротышка. Это же так смело!
— Очень, — процедил Шеферд.
— Что такое? — растерялась Тереза. Он оттащил ее подальше, и они остановились у другого шатра. Полковой марш все еще звучал в воздухе.
— А ты не понимаешь?
— Н-нет, — искренне развела руками Тереза. — Это же просто шутка, шуточное представление.
— Ясно. Такой значит юмор тебе по душе?
Тереза растерялась. Это было довольно похабное и низкое зрелище, но ничего такого уж крамольного она в нем не видела. Ну лупят короля Маркии полуголые оборотни и что? А уж без намеков на разные постельные штучки ни одно шуточное представление в стране не обходится. Да что нашло на этого Шеферда?
— Я не желаю смотреть на этот бред. — отрезал он.
— Хорошо-хорошо! Пойдем куда скажешь! Ты хотел борьбу, пойдем туда.
Тереза не хотела, чтобы настроение Шеферда портилось. И что такого? Ну представление, да у них тоже такие бывали. Вот только вместо оркестра хорошо если один барабан, а уж про костюмы и декорации и говорить не стоило. В Междуречье нахлобученная бумажная корона и занавеска поеденная молью вместо занавеса были делом привычным для уличного театра.
Тут же все было по-рейнски роскошно и дорого. Костюмы, реквизит и мастерство актеров явно были достойны столицы. Из шатров ревели диковинные звери и Терезе страсть как хотелось поглядеть на слона, но она не решилась просить Шеферда. Черт с ним, пускай идет смотреть на свою борьбу, только бы не злился.
На одном из пятачков был установлен насест с диковинными птицами, с которыми тут же предлагали сделать фотографию. Пока фотограф менял пластины и засыпал порошок во вспышку проходило минут пять, так что к нему уже выстроилась целая очередь. Пока Ретт спрашивал, где тут павильон с борьбой, Тереза смотрела как фотографируется целая семья. Отец, мать и двое сыновей.
Ее кольнуло так сильно, что чуть слезы не выступили. Год назад она вот также стояла с Анри.
— Нам туда, — сказал Шеферд.
— Угу… — Тереза опустила голову, чтобы он не заметил. Не время было тосковать по брату. Тоскующие девушки никого не могут очаровать. Надо быть веселенькой и беззаботной, а еще распутной и на все готовой. Вот и весь секрет. Анри бы в ужас пришел увидь он ее такой.
— Что такое? — Шеферд встревожился.
— Ты ни разу не сказал что я красивая. Я расстроена. — улыбнулась Тереза, поправив шляпку. Сзади раздалось «внимание» и бахнула вспышка, запахло едким алхимическим дымом. Тереза не удержалась и оглянулась. Семья отошла, взяла визитку фотографа, чтобы на днях забрать фото, на их место с павлином уже усаживались следующие — молодая парочка.
— Хочешь сделать фото? — предположил Шеферд.
— А ты делал когда-нибудь?
— Конечно. Сотню раз. Мама… — он осекся, сглотнул. — Деогенса любит фотографии. Заставляет нас всех сниматься раз в месяц как минимум.
— Раз в месяц? — рассмеялась Тереза. — Но зачем так часто?
— У меня не спрашивай. Понятия не имею. Идем скорее, пропустим борьбу.
— Ох, да! — Тесс подхватила юбки. Ретт сжал губы, давя смех. — Что?
— Собралась бежать?
— Ну да, ты же сказал…
Он поглядел на ее чуть оголившиеся щиколотки. Тесс одернула юбки.
— Граф, вы наглец!
— От девушки, только что алкавшей поцелуев незнакомца, это звучит слабо.
— Я не незнакомца хочу поцеловать. — лукаво сказала Тереза.
— А кого же?
Она подалась вперед, чувственно облизав губы.
— Кого-нибудь поучтивее тебя! — брякнула ему в лицо и отстранилась, одаривая самой очаровательной улыбкой.
— Зря стараешься, Тесс. Тебе меня не соблазнить.
— И в мыслях не было! — «оскорбилась» Тереза.
— Деогенса запретила мне с тобой спать. Ее слово — закон. Я физически не могу его нарушить. Так что можешь оставить ужимки. У нас ничего не будет.
— Ха! Шеферд, да ты, видно, решил, что ты был лучшим моим любовником и я ночей не спала, о тебе мечтала? — передразнила она его собственный тон.
— А это не так?
— Не знаю, право. Это было так давно, — Тереза задумчиво прикусила губу. — Я думаю, что воспоминания оставляют лучшее и стирают неприятные моменты, вот та наша ночь и кажется такой… особенно жаркой, да? Неистовой, безумной… — Тесс нарочно помучала Шеферда эпитетами. Пускай вспоминает. — Если бы мы провели с тобой еще одну, кто знает была бы она такой же, верно? Жаль, не доведется узнать… — мечтательно вздохнула Тесс. — Итак, где тут самая яростная борьба?
— Во мне, — сказал Ретт хмуро.
— Где? — не поняла Тесс.
— Внутри шатра, — он раздраженно кивнул куда-то в сторону большого красного шатра, откуда несся звучный голос конферансье.
— Тогда пойдем?
Ретт молча зашагал вперед, под руку ее не взял. Терезу слова про деогенсу не встревожили. Да это же прекрасно! Значит, она может тут хоть на голове стоять с своем соблазнительном белье. Ретт — оборотень стаи и приказ деогенсы он нарушить не может. Такие у них были порядочки у волков — полное беспрекословное, физическое подчинение. А значит Тереза честно выполнит все, что полагается и даже «будет настойчивой» как велел Леонид, но скорее всего ничего не случится. Шеферд просто оттолкнет ее и дело с концом.
"И это хорошо. Это прекрасно! Это отлично!" — твердила себе Тесс, вот только досада, взявшаяся не пойми откуда не уходила.
Глава 26. Пожар
В красном шатре было полным-полно народу. В основном разгоряченные мужчины, но и взвизгивающие от притворного ужаса женщины.
Ретт стал проталкиваться вперед и все таки взял Терезу за руку, чтобы не потеряться в толпе. Она с трепетом, который, ясное дело, был сущей глупостью, почувствовала прикосновение его сильной ладони.
Шеферд был головной болью. Ну отчего она так странно на него реагирует? Он мужчина, такой же как прочие и даже хуже прочих. Мальчишки, которые в нее влюблялись пачками в Междуречье хоть были бедны, но искренни в своем стремлении завоевать ее. Сын булочника даже обещал на ней жениться. Ну… до того как замутил шашни с другой девчонкой из пансиона и лишил ее невинности.
А Шеферд никогда не скрывал своего к ней отношения: презрительного и потребительского. И трепетать от его прикосновений могла только распоследняя дура! Тереза не считала себя дурой и поддавалась его шарму только в собственных корыстных интересах. Так проще было изобразить влюбленную дурочку, а мужчины любят, когда в них влюблены, так ведь.
Они вышли в первый ряд. В середине шатра была засыпанная песком арена, отгороженная канатами. На ней боролись двое крупных, намазанных маслом мужчин, одетые только в борцовские легкие штаны, закатанные до колен… Все как Тереза и представляла. Они хватали друг друга за торсы, перекидывали, лупили кулаками.
— Давай Обращайся! Давай! — орали вокруг.
— Три сотни на человека!
— Две на оборотня! — летела ставки. Местных букмекер собирал деньгив толпе с помощью длинной палки и примотанной к ней банки. Все с азартом смотрели на бой. Ретт нахмурился, повел носом.
Терезу толкнули, и она прижалась к Шеферду. Тот тут же заключил ее в кольцо своих рук, защищая от давки.
Было слишком шумно, чтобы разговаривать, а борьба, по мнению Тесс, была довольно скучным занятием. И что тут интересного? Лупят друг друга два парня, тоже мне невидаль. В этой схватке не чувствовалось опасности, она была постановочной, как и гарцевание местных вышколенных лошадей в другом шатре. Просто представление.
Но люди, опьяненные азартом, так, видимо, не считали. Они хотели верить в то, что видят настоящую схватку.
"Ты не представляешь как иногда мужчине хочется быть обманутым красивой женщиной" — вспомнились ей слова Леонида.
Тесс отвернулась от арены и мягко положила голову на плечо Ретта, пользуясь их близостью. От него приятно пахло, стоять в его объятиях было удивительно спокойно. Тереза всегда привыкла полагаться только на себя и в такой давке, наверное, испугалась бы. Но с Шефердом было не страшно. Она понимала что он сильнее любого мужчины здесь, и он с ней. Приятное чувство собственничества окутало ее и она потерлась щекой о ткань его камзола.
