Взявшись за топчан, он отодвинул его с дороги, не выпуская из глаз деревянную дверь.
— Как ты думаешь, зачем Гайусу понадобилось скрывать эту дверь?
— Не сомневаюсь, что ты ее откроешь. Вот тогда и узнаешь, — сухо заметила она.
Сантьяго ухмыльнулся, подошел к двери и вложил ключ в бронзовый замок.
— Ты начинаешь понимать меня.
— К сожалению.
Повернув ключ, Сантьяго не ожидал, что дверь сама резко распахнется. За ней находилась еще одна комната.
— Держись за мной, — приказал он, инстинктивно прикрывая спутницу своим телом.
Кто знает, что там скрывается в темноте.
Сантьяго осторожно протиснулся сквозь узкий проем внутрь и застыл на месте.
У него не было слов!
По своим размерам комната превосходила гардеробную со стенами из того же самого мрамора, что и все здесь. Но не было ничего безжизненного в изображенной на стене прекрасной египтянке с длинными черными волосами и темными удлиненными глазами, стоявшей на фоне Великих пирамид.
В ней чувствовалось столько жизненной силы, что Сантьяго наполовину поверил, что еще миг, и она сойдет со стены и приветливо откроет ему объятия.
Его взгляд упал на широкую подставку, на которой в линию выстроились зажженные свечи, а потом переместился на атласное одеяние цвета слоновой кости, аккуратно сложенное поверх легких бальных туфелек, расшитых золотом. Рядом лежало несколько широких золотых браслетов и ожерелье той же работы, которое искрилось огнями в свете свечей.
Войдя вслед за ним в комнату, Нефри сдавленно охнула.
— О боги!
— Дара, — сказал Сантьяго. Вековой давности печаль сжала сердце.
— Ты узнал ее?
Он медленно опустил голову.
— Она была супругой Гайуса.
— Была?
— Их с Гайусом захватил клан бродячих вампиров. — Его взгляд вернулся к очаровательному лицу, которое было полно доброты, так редко встречавшейся среди вампиров. Не было такого дня, чтобы он не пожалел о том, что уехал из логова в ту ночь, когда на них напали. — Его заставили смотреть, как ее сжигают.
— Ужасно! — Нефри коснулась плеча Сантьяго кончиками пальцев, как будто разделяя его чувство утраты. — Тогда неудивительно, что он старался найти здесь утешение.
Утешение?
Сантьяго нахмурился. Забыв о собственной скорби, он попытался понять причину смутного беспокойства. Что-то тут было не так.
Он еще раз обвел взглядом комнату, посмотрел на картину, на одежду, явно выбранную с учетом стремления Дары к скромности.
И тогда Сантьяго обратил внимание на запах стирального порошка — это означало, что платье недавно стирали. Он замер в ужасе.
— Ты полагаешь, что он проник за Завесу, чтобы получить утешение? — Холодок побежал вниз по спине.
— Разумеется. — Нефри легко дотронулась до портрета. — Для этого здесь самое лучшее место. Ему позволили жить в уединении, чтобы прийти в себя после чудовищной потери.
— Уединение еще нужно для того, чтобы замаскировать свои тайные планы.
У нее упали руки. Она посмотрела на Сантьяго с недоумением.
— Тайные планы?
— Оглянись вокруг, Нефри, — предложил он. — Это не храм скорби.
— О чем ты говоришь?
— Это символ надежды. — Схватив с полки платье, он поднес его к носу Нефри. Покойной жене не требуется новое платье и любимые туфли. — Он не прощался с ней. Он готовился к новой встрече с женщиной, которую обожал.
— Это невозможно, — затрясла Нефри головой, хотя глаза потемнели от растущего беспокойства.
Сантьяго понимал ее нежелание признать, что за приличной внешностью сородича по клану мог скрываться одержимый бредом сумасшедший.
Сантьяго и сам не хотел верить в это.
Даже после того как Гайус бросил его.
Но им нельзя было прятать голову в песок.
— Может, ты и права. Но если Темный Властелин пообещал Гайусу вернуть Дару, ты думаешь, он не пошел бы ради этого на все? — Сантьяго махнул в сторону портрета. — Включая предательство своих собратьев?
Не говоря ни слова, Нефри выскочила из потайной комнаты и бросилась к входной двери.
— Мы должны уведомить старейшин о том, что здесь нашли.
Нагнав, Сантьяго схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
— А затем отправимся к Стиксу и предупредим.
— Да.
Он заморгал, удивляясь, что судьба забросила его в столь причудливое место.
— Никаких возражений?
На этом бледном прекрасном лице ничего нельзя было прочесть.
— Никаких.
— Dios! Действительно чудеса.
Стоя на коленях в клубящемся тумане, Арьял прижимал к себе бездыханное тело Тирлоха.
Он отдавал себе отчет, что со всех сторон окружен опасностью. Что должен отыскать жену, исчезнувшую где-то в тумане, что им нужно выбираться отсюда к чертовой матери, и как можно скорее. Но Арьял не двигался с места, мучаясь тем, что вынужден был забрать жизнь у своего собрата.
Не важно, что Тирлох предал их клан или что отдал сородичей в руки низкого колдуна.
Не важно даже то, что несколько последних секунд своей жизни он старался лишить Арьяла головы.
В течение нескольких веков они оставались братьями, сражались рука об руку, успокаивали друг друга после того, что случалось с ними в постели Морганы ле Фей.
Эту связь не могли разрушить несколько недель безумия.
Погруженный в скорбь, Арьял пропустил момент, когда рядом объявилась Джелин и тронула его за плечо.
— Арьял.
— Я так и не достучался до него. — Он смотрел в безжизненные серебряные глаза. Когда-то они светились радостью, полыхали злобой. Сейчас были пусты. Такой вечный укор. — У меня не было другого выхода.
Джелин с сочувственным видом опустилась рядом на колени.
— Мне очень жаль.
Арьял кивнул в ответ.
— Колдун мертв?
— Да.
— Отлично. — Радость была пронзительной. — Он первым заплатил за то, что свел Тирлоха с ума и чуть не уничтожил мой клан. Но он еще не последний.
Джелин сжала его плечо, пытаясь облегчить боль, которая захлестывала его.
— Арьял, я понимаю твою скорбь, но нам нужно уходить.
Он нахмурился, услышав, как настойчиво говорит Джелин.
— Ты же сказала, что колдун мертв.
— Мертв. Только когда он умер, его кровь… — Она поморщилась. Ей было трудно подобрать точное слово. — Его кровь впитал в себя ребенок.
— Впитал?
— Не могу сказать по-другому.
Арьял не понимал ее, но чувствовал, как жену колотит от страха.
Уж если Джелин перепугалась, значит, действительно произошло что-то из ряда вон выходящее.
— Где сейчас дитя?
— Это уже не дитя.
