не могла меня остановить. Я вскарабкалась по ступеням и обеими руками обхватила сухонькое тело.
— Бабушка… — прошептала я.
Тощие руки обняли мои плечи и принялись гладить по голове.
— Ну наконец-то пришла, — приговаривала бабушка. — Лорочка… Живая…
Вот теперь я точно всхлипнула. Мне столько всего хотелось сказать бабушке после её смерти, а теперь все слова из головы просто вылетели.
— Ну, ну, девочка, не плачь, — успокаивала бабушка. — Пойдём лучше в дом, я тебя чаем напою.
— Лучше к-кофе. — Я шмыгнула носом и, подняв глаза, уточнила. — С баранками?
— Лучше. С пирожками, — улыбнулась бабушка, увлекая меня внутрь. — Пойдём-пойдём. Я уже и чайник поставила.
На пороге дома я застыла. А потом недоверчиво выглянула наружу, окинув оценивающим взглядом внешние размеры избушки. Просто изнутри это была точная копия нашей городской квартиры. Вернее, это была точная копия нашей квартиры на момент смерти бабушки. То есть, без современного ремонта кухни и медведя в кладовке.
— Она больше внутри, чем снаружи, — заявила я, проходя на кухню. И улыбнулась стоящим на полке часам. Стрелки ожидаемо стояли, так что звона ждать не приходилось.
— Ну разумеется. Неужели ты думаешь, что я бы стала ютиться в таком крохотном пространстве? Может, мне ещё туалет на улице поставить?
А я выглянула в окно и удивлённо выдохнула. Снаружи был виден двор. С лесом, частоколом и высокой травой.
— Ну садись, Лора, рассказывай, — окликнули меня, и я обернулась. На столе была рассыпана мука, разложено тесто и стояли три мисочки с начинками. Я радостно присела за стол и принялась раскатывать кусок теста в колбаску.
— А начинка откуда? — поинтересовалась я. — Или у вас тут и супермаркет есть?
— Зачем супермаркет? — удивилась бабушка, ловко превращая колбаску в ряд небольших кусочков. — А скатерть-самобранка на что?
Я замерла.
— Так, а если есть скатерть, то зачем мы сейчас вообще с тестом возимся? Почему сразу пирожков не попросить?
— Вот совсем ты не меняешься, — покачала головой бабушка. — Ну даст мне скатерть пирожков — и что?
— Что?
— Души в них не будет. Души, понимаешь?
Я… не понимала, нет. Но, пожалуй, в отличие от наших прошлых споров, сейчас я могла согласиться, что, да, действительно есть что-то волшебное в том, чтобы вот так вот сидеть вдвоём и лепить пирожки.
Долепив третий, я осторожно подхватила кончиками пальцев чашку с кофе и сделала глоток.
— Ну что ты делаешь, — покачала головой бабушка. — Можно подождать десять минут, чтобы пустой кофе не пить?
Я смущённо улыбнулась и вернулась к занятию. А она тем временем поднялась и водрузила на плиту большую сковороду с маслом.
— А почему ты здесь? — задала я мучивший вопрос. — Если честно, я ожидала…
— Что ожидала? Бабу Ягу увидеть? — поддели меня.
— Ну, в общем, да. Тут же и избушка на курьих ножках, и гуси-лебеди, и Серый Волк. Так что по логике напрашивается Баба Яга.
— Вот опять ты со своей логикой, — проворчала бабушка, выкладывая только что слепленные пирожки в закипающее масло. Я вскочила, чтобы помочь, но она лишь рукой махнула. — Сиди уж.
Я растерянно уселась обратно, ожидая продолжения.
— Баба Яга должна быть, это верно. — Она пожевала губами. — Но она тут ни при чём. Ты моя внучка, и дар должна получить именно от меня.
— А как ты мне его передашь? — оживилась я. — Проведём какой-нибудь ритуал?
— Да бог с тобой. Какой ритуал? Так, чай попьём, ты наши уроки вспомнишь, книга заполнится, и пойдёшь…
Вспомнив о книге, я быстро отряхнула от муки пальцы и потянулась к сумке. На страницах действительно начали проступать отдельные буквы. Пока бледные и нечитаемые, но в тех местах, где раньше белела чистая бумага, теперь была видна вязь символов.
— А почему я раньше эту книгу не замечала? — поинтересовалась я.
— А потому что раньше тебя всё устраивало, — огорошила бабушка. Полюбовалась на моё вытянутое лицо и добавила. — Шучу. Просто раньше ты действительно справлялась и рассчитывала только на себя. А теперь оказалась готова принять наконец свой дар.
— Да я и так была готова, — пробормотала я. И вспомнила ещё кое-что. — Ты же меня чему-то учила, верно? Я пыталась вспомнить, но так и не смогла.
— Всё верно. Но ты не переживай: все эти воспоминания возвращаются во время инициации.
— А как она обычно происходит?
— Обычно никак, — проворчала бабушка. — Обычно всё само во сне происходит. В первые три дня — максимум, неделю. Если гадость всякую не пить.
Намёк был понятен, и я смутилась. А она подхватила две вилки и принялась ловко переворачивать уже подрумянившиеся пирожки. Запах при этом стоял… Словно в детство попала.
— Кстати об этом, — оживилась я. — А разве я дар не от тёти Алины получать должна? Почему здесь не она?
— Не от неё. А от меня. — Голос прозвучал напряжённо. Наверное, ей тяжело вспоминать о гибели дочери, пусть они и мало общались. — Дар в нашем роду передаётся от матери к дочери и никак иначе. Когда меня не стало… — она дёрнулась, уворачиваясь от вылетевшей со сковородки капельки масла, и убавила огонь. — Когда меня не стало, дар должен был перейти к твоей матери. Но поскольку её уже давно не стало, то к тебе.
— Но я пила успокоительные с
