— Нашёл идиота, — смеётся Флорес. — Конечно, это невозможно.
— Хорошо, тогда придётся посвятить в курс дел всех присутствующих.
Я сжимаю ладонь Габриэллы, когда оборачиваюсь к ней и говорю как можно более спокойным голосом:
— Покажи, как ты умеешь сиять.
Девушка смотрит на меня внимательно, явно пытаясь понять, стоит ли исполнять мою просьбу. Я медленно киваю, подсказывая, что меня стоит послушаться, и только когда в её глазах появляется решимость, я сосредотачиваю взгляд на Флоресе, хотя обращаюсь всё ещё к девушке: — Только не сожги их дотла.
Стоит мерцанию только появится из-под плотной чёрной ткани, как лицо Оскара в ту же секунду меняется, как рисунок в калейдоскопе: догадка, недоверие, проблеск надежды, осознанность, отрицание… и так далее до вытянутого настоящим удивлением и даже шоком лица. Он выпрямляется, хватаясь за края дивана, словно боясь упасть.
— Вышли все! — гаркает парень.
Кто-то из команды подходит к нему ближе, пытается предупредить о рисках, посматривая на меня со страхом, но Флорес отмахивается руками, как он назойливых мух.
— Вышли, сказал! Немедленно!
Парни не осмеливаются больше перечить и послушно покидают комнату один из другим, мрачно озираясь на нас.
— Да это просто невозможно… — шепчет Оскар ошеломлённо. Удивительно, что на его лице нет бегущей строки с надписью: «Я вижу землянку!!!» — хотя голубоватые буквы вписались бы в общую картину… — Признаюсь: ты оказался прав, — всё так же шепчет Флорес. — Я действительно недооценил твоего человека. Но это в первый раз, и, думаю, что в последний. Я мечтал о подобной встрече, но не мог представить, что это произойдёт так скоро.
— Зачем тебе светлячок? — спрашиваю поспешно, пока Оскар не пришёл в себя. — Веришь, что сможешь вернуться на Землю?
— Подскажи, сколько лет строили станцию! — со страстью произносит Флорес. — Двадцать восемь или девять, верно? Сколько потребовалось бы, чтобы вернуться туда? В первом случае нужно было лишь воссоздать свой дом, во втором — родиться заново. Вероятно, речь идёт о десятилетиях, плюс минус лет… пятьдесят. Ты достаточно терпеливый?
— Более, чем ты можешь себе представить, — мрачно отвечаю я, совершенно честно, но парень слишком озадачен, чтобы это понять.
— Не сомневаюсь! В любом случае мне и здесь неплохо. Собственность — это единственное, что осязаемо подтверждает, что ты в жизни не пустое место. Я глубоко пустил корни в эту станцию. А ты? Что есть у тебя за плечами, Дэн?
— Ты прав: ничего. Кроме металла в теле, — поспешно отвечаю я и возвращаюсь к нашей теме: — Значит, жизнь на Земле тебя не прельщает. Ты решишь помочь либо генералу Бронсону, либо пчёлам. Вторые вряд ли заплатят тебе деньгами или связями так, как генерал, но у мятежников может заваляться что-нибудь ценное. Для тебя, — добавляю я с нажимом. — Так какой расклад?
— Ты прав, — соглашается Флорес неохотно, — однако в этом случае разумнее говорить не о том, чем я могу быть полезен им, а о то, как они мне могут помочь.
— И как же? Что предложат тебе мятежники за светлячка?
— Притормози, — смеётся Оскар невесело. — Мы только начали идти на сближение. Я ещё не готов открывать тебе душу. Да и что мне с этого? Зачем отвечать откровенно?
— Дэннис, ты слышал, что я сказал?! — генерал вдруг кричит мне в ухо так, что я вздрагиваю, и приходится сделать вид, что у меня затекли руки и ноги. — Сигнал прерывается! Ты слышишь нас?! — мало того, что Бронсон оглушает меня, так ещё и идут помехи. — Ты слышишь… Дэн…
В ухе наступает тишина.
— Вот я и слышу знаменитый вопрос Оскара Флореса, — произношу, улыбаясь. — Значит, о тебе говорят правду. Отвечать мне откровенно есть смысл. Этот клуб кишит не только твоими людьми. Ты впустил нас на свою территорию, хотел того или нет. Люди генерала — важные гости и будут вести себя так, как пожелают.
— Угрожаешь мне, Рилс? — удивлённо произносит Флорес, только сейчас замечая, что я позволяю себе больше, чем следовало бы. — Не знал, что ты этим промышляешь. Думал, все твои страшные истории остались в прошлом. Но это ты в моём кабинете, — он с нажимом произносит отдельные слова, неотрывно на меня глядя. — Если ты, конечно, сам не заметил.
Флорес бросает на Габриэллу мимолётный взгляд.
— И светлячок твой тоже здесь. Просто напоминаю.
— Если мы не выйдем отсюда через пять минут, — предупреждаю я совершенно бесцветным голосом, — то парни моего покровителя разнесут здесь всё. И это совсем не угроза. Скорее, аргумент в пользу того, что тебе стоит вести дела честно. По крайней мере, с нами. Мы должны быть уверены, что генералу ты будешь предан больше, чем пчёлам. И даже больше… чем динатам.
Его лицо мрачнеет, пока он неотрывно смотрит на меня, а я на него.
— Какое трогательное единение, — ехидно произносит Оскар, и я как будто вижу его голову насквозь — то, как в ней начинают двигаться шестерёнки в попытке осознать, что вообще происходит. — Допустим, у пчёл действительно есть лакомый кусочек, который мне по вкусу. Но генерал Бронсон умолчал, что в качестве парламентёра явишься ты. И тем более, не сказал, что девушка рядом с тобой окажется не больше, не меньше, чем… жительницей Земли. Да ещё и такой конфеткой.
Вот и правда прозвучала вслух. Прекрасно.
Я хищно улыбаюсь:
— О твоих вкусах ходят слухи.
— В жизни нужно попробовать всё, — напряжённо говорит Оскар. — Я бы не отказался познать, насколько хороши те, кто потрясающе выглядит, на самом деле — при более… близком рассмотрении.
Неприличный подтекст заставляет меня усмехнуться, и я склоняюсь вперёд.
— Мне кажется, у тебя есть практическая хватка, и ты должен понимать, что достижимо, а что — нет, — произношу я вкрадчиво и отклоняюсь обратно.
— Нет. Ничего. Недостижимого, — настаивает Флорес. — Прежде, чем вы вошли сюда, я слышал, что и ты мечтаешь о том, чего, скорее всего, не достигнешь. Точнее, о той, верно? — он многозначительно приподнимает бровь, и я понимаю, что речь идёт о поцелуе на балконе… — Послушай, отдашь мне её, и дело с концом. Надеюсь, ты также слышал, что я не слишком брезглив.
Смотрю на него, чуть наклонив голову, — смотрю, как на инфузорию туфельку под микроскопом.
Интересно, сколько в нём пошлости и можно ли её при желании выбить из его жалкого тела?
— Ты говоришь, что знаешь меру, но это не так, — произношу я. — Хочешь получить её, — киваю на Габриэллу, — придётся достать с неба звёздочку для Бронсона, держать рот на замке, угождать пчёлам, и, может быть, когда-нибудь ты сможешь приблизиться к недостижимому. Но ведь оно того стоит? Посмотри на неё внимательнее.
— Принимаешь меня за идиота?! — шипит Оскар. — Будете кормить меня завтраками, а девчонку я так и не получу?! Этот разговор начинает наскучивать.
Он хмурится, но пытается напустить на себя равнодушный вид.
— Да нееет, — тяну я, — он начинает действовать тебе на нервы.
Смотрю ему прямо в глаза — и маска любезного предпринимателя начинает постепенно сползать с лица Оскара, а под ней оказывается искажённая раздражением и злобой физиономия.
Меня предупреждали, что вывести его из себя по-настоящему может только одно: когда он видит, как проигрывает, причём из-за того, что кто-то из его команды откровенно тормозит и не догоняет. Наверное, неприятно понимать, что сегодня виноват только ты сам…
— В таком случае, раз ты всё знаешь, то скажи: что должно остановить меня от того, чтобы сдать вас всех динатам?! — Флорес почти выплёвывает эти слова мне в лицо.
— Попробуй, — предлагаю нагло. — Я поговорю с отцом. Моё слово против твоего. Кому он поверит, как думаешь? А на чью сторону станут динаты?
— Даже сын Рилса может ошибаться, — рычит Оскар, предчувствуя собственный провал, но не в состоянии с ним смириться. — Даже своего сына Стэнли Рилс может приструнить!
— Ты путаешь меня с моим братом, — я криво улыбаюсь.
— Что ты, это невозможно, ведь, в отличие от тебя, твой брат отдаёт приказы! А ты их только исполняешь! — восклицает Флорес, всё больше распаляясь.
