Властно привлек к себе и завладел моими губами, безжалостно терзая с утробным рычанием, как голодное животное. Услышала лязг ремня и напряглась, но Аш не давал расслабиться не на секунду. Меня все еще била мелкая дрожь, когда я почувствовала, как легко он приподнял меня за талию и в тот же момент я вскрикнула, ощущая резкое проникновение его члена. Замерла и он не шевелился, только прожигал меня диким взглядом, по его лицу поползла сетка огненных вен, глаза вспыхнули фосфором, и я судорожно сглотнула. Его плоть разрывала меня изнутри, заставляя дрожать от страха и паники. Но Аш не шевелился, только смотрел на меня, тяжело дыша, рвано, со свистом, сквозь стиснутые зубы, Я видела как раздуваются его ноздри, как играют желваки на скулах и покрылась испариной от невероятного напряжения широкая грудь. Аш сжал меня за талию и чуть приподняв насадил на себя снова.
— Сама, — хрипло прорычал он, прожигая насквозь тяжелым и затуманенным взглядом. Я не шевелилась, тяжело дыша, чувствуя, как внутри снова зарождается уже знакомая волна безумия, подалась вперед бедрами, цепляясь за его плечи, потянулась к его губам, и он жадно нашел мои, прижимая меня к себе, снова приподнял и насадил на свою плоть, теперь уже его пальцы зарылись в мои волосы, не давая пошевелиться, терзая, прокусывая тонкую нежную кожу. Чем быстрее он двигался во мне, одновременно приподнимая, сминая мою талию, ягодицы, тем больше мне казалось, что я сама превращаюсь в животное, в дикое, необузданное, чувствуя, как меня пронизывает током от каждого толчка огромной каменной, которая пульсирует плоти внутри меня. Так безжалостно и болезненно, но это сводило с ума, я всхлипывала, стонала, билась в его руках, царапая сильные плечи, скользя грудью по его взмокшей от пота груди. Аш двигается в диком хаотичном ритме, удерживая меня за волосы, заставляя прогибаться назад, приподнимая и опуская на себя так быстро, что мне начало казаться, что я сейчас сойду с ума и задохнусь, охрипну, умру под натиском его плоти. Я чувствовала, как мою кожу вспарывают его клыки. Видела, сквозь туман, пьяная от страсти, как моментами, теряя контроль, Аш впивается в края постели и запрокидывает голову назад, скалясь в болезненной агонии наслаждения, продолжая двигать бедрами в сумасшедшем темпе, и я смотрю на его лицо, искажённое страстью, в страшные глаза и вдруг понимаю, что он сдерживается. Да. Он сдерживает чудовище, чтобы не разодрать меня, как в прошлый раз…а со мной творится что-то немыслимое, все мое тело натянуто, словно тетива, я чувствую приближение уже знакомого яркого взрыва. Дикой волны удовольствия накатывают, захлестывают, ослепляют, меня пугает и одновременно заводит сама мысль о том, что я вся в его власти. Аш сильно сжал мою талию и обхватил губами истерзанный сосок, я почувствовала, как замерло на секунду мое тело, чтобы забиться в его руках. Слышу собственный крик, ловлю губами воздух и его ответный рык. Раздирающая боль на спине от его когтей, в тот самый момент, когда ослеплённая кричу от наслаждения и понимаю, что больше его не боюсь, чувствую, как внутри меня разливается что-то горячее, как он дрожит вместе со мной, кусает мои губы до крови.
* * *
Он смотрел как она спит и не мог понять, что чувствует в эту секунду. С ним что-то происходило. Необратимые изменения внутри. В тот самый момент, когда понял на что эта девчонка пошла ради него. В их мире не принято чем-то жертвовать. Тот, кто должен умереть, умирает. Его никто не жалеет, никто не оплакивает. В его честь дают залп, приносят жертву и сжигая тело, предают забвению. Клеймо сожгло ее плоть до мяса, но она все равно шла. В мире раболепного преклонения, полного равнодушия к смерти и жизни, в мире где нет места жалости и слабости, это было чем-то противоестественным. Ашу казалось он видит, как Шели скачет на Люцифере, припадая к шее коня и ее белые волосы развеваются на ветру.
Из тумана дикой боли его вырывал только ее голос. Он проникал в сознание, держал его на поверхности и заставлял бороться с теми, кто пришел за ним, чтобы забрать в вечность без плоти. А он не хотел уходить пока слышал и чувствовал Шели рядом. Она держала его. Крепко. Невидимыми железными тросами.
Она говорила о нежности, когда прикасалась к нему. Никто и никогда не трогал его вот так, чтоб он взмок от напряжения. Борьба с диким чудовищем, которое рвалось драть ее плоть, грызть сочное тело, вспарывать на части, отнимала все силы, а наслаждения от прикосновений сводило с ума. Он привык что его собственное удовольствие почти не имеет никакого отношения к удовольствию женщины, которую он брал. До той самой секунды, пока голубые глаза не закатились от наслаждения, от его прикосновений, пока реакция женского тела не снесла ему все планки, не заставила желать стонов еще и еще. Криков, хриплого дыхания, слез, ароматной влаги лона, дрожи и ответного дикого безумия. Податливая, настоящая. Он больше не видел ужаса в ее глазах, они потемнели от страсти, как и порозовела прозрачная кожа, когда она билась в экстазе в его руках. Никогда еще женское наслаждение не давало ему настолько много. Это удесятеряло его собственный экстаз. В когтистых лапах чудовища, оставляющих полосы на ее плоти Шели продолжала кричать от оргазма, лаская его, целуя окровавленными губами. Он сдерживался как мог, пока наслаждение не стало невыносимым настолько, что потерял контроль. А потом забрал ее боль, всю без остатка, зализывая каждую рану на теле, сатанея от вкуса алой крови и одновременного желания стереть с памяти Шели воспоминания о том, как он превращается в зверя. Потому что с этого момента ему самому больше никогда не забыть каким может быть ее лицо и взгляд, когда Шели его не боится, а дико и неистово отдает ему себя. И Аш уже не готов согласиться на меньшее, только больше. Забрать, впитать, жадно и алчно все что она может ему дать. От взмаха ресниц, до каждого крика, от прикосновения, до впивающихся в его кожу ногтей. Разодрать каждого кто не так посмотрел, не то сказал о ней. Она ЕГО. Принадлежит вся. Целиком. Его красный порошок, особенный кайф, ничто и никто никогда не значило в его жизни столько, сколько начала значить эта хрупкая девчонка. Шели даже не понимает, что это не она его раба, а он принадлежит ей. Аш понял это в ту секунду, когда увидел шрамы от ожогов на нежной коже. В ту же самую секунду он впервые начал чувствовать свое сердце. Оно забилось иначе и уже никогда не будет биться по-прежнему.
Она уснула на нем, утомленная, взмокшая. Слышал тихий ритм ее сердцебиения, дыхания и вдруг поймал себя на мысли, что этот звук дороже любой музыки, свиста меча и звона дуций. В дверь постучали.
— Руаха Эш зовет вас к себе, Господин.
