— Дедушка… Позвольте вам помочь.
Он вздрогнул, как от удара, и открыл глаза — подернутые мутной дымкой. Сердце словно сдавила ледяная рука, на миг стало больно дышать, как если бы Хилкот снова пытался выдавить из меня жизнь.
— Луиза? Почему ты не приехала раньше?
— Я… принесла вам воды.
Я помогла ему приподнять голову, поднесла стакан к потрескавшимся губам. Он сделал несколько глотков, а потом снова закрыл глаза. Слезы капали на покрывало и расплывались рядом с его рукой. Бесполезные слезы. Бесполезные, как я сама. Я не могла ему ничем помочь. И я действительно приехала слишком поздно. Какая разница, кто в этом виноват. Впрочем, не мне жаловаться. Я просила о встрече, и она состоялась.
Я заключила его невесомую руку в свои, поднесла к губам и поцеловала тонкие пальцы. Странный ступор — сродни тому, как если бы я увидела несущийся на меня на полной скорости экипаж или копыта взбесившейся лошади над головой, сковал мысли и чувства. Я замерла, прижимая холодную ладонь деда к щеке, и только поэтому, когда в спальню вошла Глория, не двинулась с места.
— Луиза? Что вы здесь делаете?
Мачеха замерла, словно наткнулась на невидимую стену, сложила руки на груди, словно невеста Всевидящего в молельне. Я не видела Глорию много лет, но возраст почти ее не коснулся. Невысокая пышечка из тех, кто медленно стареет, в светлых волосах невозможно разглядеть седину, а на круглом лице ни одной глубокой морщины. Впечатление портили только темные круги под глазами — печать бессонных ночей.
— Я приехала к своему деду, — мой голос прозвучал низко, глухо и бесконечно холодно. Должно быть, и взгляд был соответствующий, потому что Глория попятилась.
— Он сейчас не готов принимать гостей. — Она смотрела куда угодно, только не на меня. — Мы можем поговорить в другом месте.
Я осторожно опустила дедушкину руку на покрывало: он то ли впал в полузабытье, то ли потерял сознание. Хотела ли я говорить с Глорией? Нет. Я не хотела выходить из этой комнаты ни на минуту. Не хотела оставлять его одного в вечной темноте.
— Она права.
Мачеха вздрогнула, услышав голос де Мортена, а Винсент подошел к кровати, поставил небольшой чемоданчик на пол.
— Граф Солсбери слишком слаб. Идите. Я присмотрю за ним.
Если я кому‑то и доверяла в этой комнате, то только ему. Хотя нет, если я кому‑либо доверяла из всех, кого знаю, то это был Винсент. А еще я видела, как после волшебства де Мортена его сестра на следующий день проснулась свежей и полностью здоровой. Да что там видела, прочувствовала это на себе. Почему я ни разу не задумалась о том, что Винсент может помочь?! Он знаком с магией армалов, он способен на то, что другим неподвластно. Угасшая было надежда вспыхнула с новой силой.
— Вы сможете его спасти? — прошептала я, глядя на него снизу вверх.
— Для начала посмотрю, что можно сделать.
Видимо, он разглядел радость в моем взгляде, потому что тут же добавил:
— Старость и смерть не обмануть, все зависит от самого графа.
— Доктор махнул на него рукой, — тихо напомнила Глория. — Но я поддерживала его все это время…
— Буду благодарен, если не станете мешать.
На пухлых щеках вспыхнул румянец, мачеха прижалась к стене и просочилась в гостиную. Ее поспешные шаги больше напоминали бегство. Хлопнула дверь.
Винсент кивнул и подал мне руку, но я замотала головой.
— Я не уйду. Я просто не могу… Винсент, вы же понимаете, что это для меня значит… Что, если я выйду, а он…
Де Мортен вздернул меня за плечи и заглянул в глаза. В противовес его резкости голос звучал мягко.
— Понимаю, иначе бы меня здесь не было. Луиза, вам придется довериться мне. Сейчас. Сию же минуту.
— Я верю вам, — прошептала я, — но он…
— Верю не подразумевает «но». Идите.
Я кивнула и, посмотрев на дедушку, быстро вышла из спальни. Какая‑то неведомая сила подталкивала меня в спину, заставляла ускорять шаг, словно я боялась, что передумаю. Это решение для меня было сравнимо с прыжком в пропасть, но вот чудеса: стоило закрыть за собой дверь, как гора с плеч свалилась. Давно я не испытывала ничего подобного, все тревоги растворились в воздухе. Винсент сделает все, чтобы помочь деду. Действительно все от него зависящее.
Багаж уже отнесли в мои комнаты. Я часто гостила в Вайд Хилл, поэтому все здесь было сделано для меня: и портьеры из абрикосового бархата, и невесомый кремовый балдахин над кроватью. В обивке мебели тоже преобладали теплые пастельные тона, выложенный белым мрамором камин в гостиной уже успели растопить. Должно быть, Росс позаботился.
Я немного привела себя в порядок, дернула за колокольчик, и, после того, как горничная помогла мне переодеться в темно — зеленое платье, спустилась вниз. Росс подсказал, что Глория просила подать чай с печеньем в столовую, я попросила его принести что‑нибудь посущественнее Винсенту прямо в комнаты деда, и направилась к мачехе. Без особого, впрочем, вдохновения. Если раньше мне хотелось посмотреть этой женщине в глаза и спросить, с какой радости она соизволила распоряжаться чужими жизнями, как ей угодно, то сейчас это желание ушло.
Какой смысл обсуждать то, что и так понятно?
— Мама, мама, смотри!!! Похоже на лепесток, правда?
— Правда, деточка.
Я шагнула в столовую и замерла на пороге. За огромным для двоих столом сидели Глория и белокурая девочка в желтом платьице. Киана была вылитая мать, разве что более худенькая. Огромные голубые глаза выделялись на небольшом личике и делали ее похожей на маленькую святую. Сердце забилось чаще. Да, не при таких обстоятельствах я хотела познакомиться с сестренкой.
Первой очнулась мачеха. Она махнула лакею, чтобы тот помог мне занять место рядом с ней.
— Его Светлость спустится на ужин?
— Не думаю, — я смотрела, как слуга наливает чай в тонкую фарфоровую чашку, расписанную цветочными узорами.
Мачеха сама начала разговор, что же, оно и к лучшему. А вот с воспитанием юных особ у нее по — прежнему проблемы.
— Представите меня дочери, Глория?
— Ох, да вы же и правда не знакомы! — Она всплеснула руками. — Деточка, это леди Луиза, ваша сестра по отцу. Леди Луиза, это моя дочь, леди Киана. И графу Солсбери она такая же внучка!.. — Спокойный голос Глории сорвался, а рука с силой сжала салфетку. — Вот только в завещании ее забыли упомянуть.
Девочка уткнулась в блюдце, на котором лежало печенье, и замерла. Ей явно было неловко. Я бросила на лакея быстрый взгляд, и он тут же исчез, плотно прикрыв за собой двери.
— Мой дед еще жив, — сухо напомнила я, — что касается завещания, о нем я узнала от отца неделю назад. И о том, что дед тяжело болен. Не подскажете, как так получилось?
