На ночлег остановились в небольшом караван-сарае.
— Выручка, — Риас принес деньги Стефану сразу после того, как собрал все пожертвования в один мешочек.
— Почему — мне? — удивился наемник. — Вы работали, выручка вся ваша.
— Но вы помогли с куклами, они никогда еще не двигались так убедительно. Потом, сейчас вы — наш старший.
— Хорошо, — не стал больше спорить магистр. — Сколько хозяин запросил за постой, ужин, присмотр за лошадьми?
— Два диара.
— Сколько мы насобирали?
— Пять диаров и восемь суми.
— Прекрасно. Значит, вот два диара, отдай хозяину караван-сарая, а остальные отложи.
Стало ли Лине легче, после смены статуса с рабыни на жену бродячего артиста?
Ошейника больше не было, но в остальном проще не стало. Особенно тяжело оказалось целый день сидеть в наглухо закрытой повозке.
Муж виновато смотрел, вздыхал, объясняя, что такие здесь обычаи — женщины не гуляют пешком, если есть необходимость куда-то добраться, то везут их в повозках или паланкинах. В одном платье и с непокрытой головой женщина может находиться только в своем доме и только тогда, когда в гостях нет посторонних мужчин. Когда возникала необходимость дойти из дома до паланкина, поверх платья женщины надевали еще одно — бесформенно-мешкообразное, а голову заматывали специальной тканью, сквозь которую даже глаз не было видно. Как женщины при этом умудрялись ходить, не спотыкаясь, Лина не понимала. Все эти правила касались жён, дочерей, сестёр уважаемых горожан. Крестьянкам, актёркам, служанкам позволялось чуть больше, но и они не могли показываться на улицах без сопровождения мужчины. И были обязаны укрывать голову и платье куском ткани или большой шалью таким образом, чтобы нельзя было рассмотреть фигуры и лица.
Это было неудобно, особенно для девушки, привыкшей к свежему воздуху и относительной свободе.
Лина уговаривала себя, что надо потерпеть, осталось совсем чуть-чуть — вечером муж отправит письмо другу. Наконец-то, они смогут попросить помощи!
Перед отправлением вестника Стефан волновался так, будто сдавал экзамен.
Он по-прежнему мог пользоваться общей силой, но все время ожидал подвоха. Всё-таки, это были необычные ощущения — берешь магию извне, будто черпаешь из полноводной реки горстью, зная, что в любой момент вода сквозь пальцы может проскользнуть назад в реку.
Подумав, как составить послание, чтобы не выдать ничего лишнего, если вестник попадет не в те руки, магистр набросал записку.
«Гас, мы в пути, представления удаются, выручка превзошла наши ожидания. Было бы неплохо встретить казначея и передать ему часть заработанного».
Отправил и замер, ожидая ответа.
Огаст не подвел
«Казначей выезжает, напиши, где ему лучше вас ждать».
«Я обещал невесте в разгар зимы показать лето. Обещание сдержал».
«!!!! Жди».
Счастливо выдохнув, Стефан вернулся в комнату, осторожно лег на кровать возле сопевшей жены и подгреб ее к себе поближе. За эти дни он привык спать с ней в обнимку, а те две ночи, которые они провели порознь, он проворочался, и утром был злой и не выспавшийся.
Огаст все понял, он сможет их вытащить! Может быть, если им особенно повезет, случившееся можно будет даже утаить от дяди.
Сейчас главное для Огаста — получить разрешение на портал в Андастан, повод он придумает, герцог даже не сомневается. Как только друг окажется в стране, он их вытащит.
***
Повозка давно скрылась из вида, а ар Терим и ар Вортум продолжали задумчиво смотреть на дорогу.
— Ты думаешь о том же, что и я? — спросил Терим.
— Полагаю, да, — кивнул коллега. — Девочка — лакомый кусочек, и совсем одна, без отца или брата.
— А мне как раз Главный Евнух сатика намекнул, что тот хочет что-то новенькое. Просил подобрать красивую девочку.
— Если не понравится? Девчонка хороша, но не похожа на андастанских женщин, еще и своенравна, как видно.
— Сатику приелись смуглые, тихие и покорные андастанки, иначе, зачем бы Хартуб меня нашел? Думаю, такая газель сатику очень даже понравится. Пока укротит, пока приручит… В конце концов, нам заплатят, а станет она четвертой женой или останется наложницей — нам-то, какое дело? — Терим поставил на стол бокал и прихлопнул руками. — Ты в доле?
— Погоди, не спеши. Не хотелось бы попасть в неприятности. С какой это стати наемник показал нам девчонку?
— Да, ты, что? Он мимо ехал, заплутал. Откуда ему знать, чем мы зарабатываем? Нет, я, конечно, присмотрю, останется ли он в городе, но я уверен, что здесь все чисто.
— Ладно, допустим, наемник случаен. А Евнух? Уверен, что Евнух был искренен? У сатика такие возможности, странно, что ему наложниц через работорговцев ищут.
— Я уже поставлял в его гарем наложниц, Хартуб меня знает, поэтому и обратился. Возможности, говоришь? Скажи, ты отдашь свою дочь или сестру в гарем?
Вортум возмущенно вскинулся.
— Вот! И я о том же — как бы ни был богат и влиятелен сатик, ни один отец из соседней страны свою родственницу ему не отдаст. Вот и остается ему жен выбирать из своих, а в гарем собирать приглянувшихся женщин, украденных из других государств. Тут мы и нужны, не будет же сам сатик или его Главный Евнух по дорогам пыль глотать, присматривать, да выбирать цыпочек? Добровольно в гарем только андастанки рвутся, остальные женщины в обморок от одного названия падают.
— Убедил, — кивнул Вортум. — И как мы ее выкрадем?
— Дом знаем, кто в доме живет — узнаем. Несколько дней понаблюдаем, подумаем, — ответил Терим. — Когда все уточним, наймем бродяг, своих людей светить вообще не будем, чтобы нас никто с пропажей не мог связать. Отребья в городе хватает, которые за восьмушку медной монеты мать продадут, а за целую — Ночное Око с небесного свода достанут.
— Тогда, надо не местных бродяг нанимать, а пришлых. Местные поделятся с кем-нибудь, слово за слово и молва к нам приведет. По-хорошему, надо будет исполнителей убрать, с чужими это проще. Пришли-ушли, кто за ними смотрит, кто о них помнит? У меня есть пара мастеров — сделают чисто и тела нигде не всплывут.
— Верно, так и поступим. Только, убивать не станем, а наденем ошейники. Сам же говоришь — чужие, кто их искать будет? Зачем уничтожать то, что можно продать?
Довольные друг другом, торговцы расстались до следующего дня.
Осторожное расследование принесло известие, что наемник отвез девчонку к тетке и практически сразу покинул город. Значит, с этой стороны опасаться было нечего.
Наблюдение за домом показало, что девушка на самом деле капризна и своенравна, но тетка ей потакает. Пригласили лучших портных, шьют новые, модные платья, тетушка рассчитывает через три недели представить племянницу на Большом летнем балу. А пока девица достает слуг и весь день, спасаясь от жары, проводит в тени сада.
Осталось найти исполнителей.
Риско считал, что им крупно повезло остаться в живых: странный маг-наёмник мог легко отправить их к предкам, но отпустил, только клятву взял — рассказать о нем они никому не могут. Даже между собой не могут о происшедшем говорить.
Третий день в Астерии мужчины решали, что им делать дальше. Коня и кибитку продали еще на въезде, за какие-то гроши, лишь бы руки развязать. Куда им кибитка с ярким тентом, если ни кукол нет, ни кукловодов? Только руки занимать. Избавились, и слава Единому.
Зерон предлагал вернуться в столицу, Анрис — в Андастан, Риско молчал, понимая, что после фиаско с наёмником его слово немного стоит.
Сидевшие за соседним столом двое торговцев с интересом прислушивались к перепалке.
— Простите, уважаемые, — решил вмешаться Вортум. — Вы не здешние? Работа не нужна?
Бывшие артисты насторожились.
— Смотря, какая работа, — проговорил Анрис. — Да, мы проездом. Завтра думали уезжать.
— Работа хорошая, денежная, — продолжил Вортум. — Подсаживайтесь за наш стол, поговорим! Эй, хозяин, неси нам еды, да чем ее запить.
