прошлую ночь. — Нет, но спасибо, что напомнила. Я отключаюсь.
Она рассмеялась.
— Позвони мне позже, ладно?
— Позвоню. Люблю тебя.
— Люблю тебя больше, — сказа она, выключая связь.
Не успела я перевернуться на ноющую спину и посмотреть на фотографию на ночном столике, прижатую к книге, как с другой стороны двери заговорил Зейн:
— Тринити? Можешь выйти сюда?
Кряхтя себе под нос, я выбралась из постели и, шаркая ногами, вышла из спальни, мгновенно вдохнув запах кофе и… бекона? Мой желудок заурчал, когда я увидела Зейна у плиты. Его волосы были зачёсаны назад на затылке. До этого момента я не понимала, что мне очень нравится мужская причёска — пучок.
Джада рассмеялась бы, услышав это.
— Заходи, — он посмотрел туда, где я задержалась в середине комнаты. — Я посчитал, что ты проголодаешься.
До этого момента я и не осознавала, насколько голодна.
— Так и есть.
— Тогда садись и позволь мне накормить тебя.
Я так и сделала, вскочив на табуретку. Зейн выключил плиту. Там уже стояли две тарелки, накрытые бумажным полотенцем.
— Кофе пьешь? — спросил он, оглядываясь на меня. Я покачала головой. — У меня есть апельсиновый сок.
— Прекрасно, — я начала слезать со стула. — Я могу достать его, если ты просто…
— Оставайся на месте, — он подошёл к шкафу, взял стакан и направился к холодильнику. — Я подумал, что после того, как увидел, как тебя преследуют голые демоны Геллионы, завтрак — это самое меньшее, что я мог сделать.
Я вздрогнула.
— Мне понадобятся годы интенсивной терапии, чтобы стереть воспоминания.
— Нам обоим.
Он поставил передо мной тарелку и стакан апельсинового сока, и я быстро разделалась с беконом. Он было восхитительным, солёным и в то же время сладким. Пах клёном, и мне пришлось сдержаться, чтобы не облизать пальцы, когда бекон закончился.
Зейн выпил чёрный кофе, глядя на меня поверх края своей кружки.
— Что? — потребовала я, проводя пальцем по краю тарелки.
— Ты очень хорошо справляешься.
— В чём? В поедании бекона? Я очень искусна в этом.
Он ухмыльнулся.
— Во всём. Ты никогда раньше не патрулировала, и хотя ты сражалась с демонами, это не повседневная вещь для тебя, и ты очень хорошо справилась прошлой ночью.
Довольная комплиментом, я заставила себя пожать плечами.
— Именно для этого меня и тренировали, да? Может, я и не сражаюсь с голыми Геллионами, но я всю жизнь тренировалась с…
Я умолкла, переведя взгляд на пустую тарелку. Жаль, что у меня нет больше бекона и, может быть, шоколада.
Много шоколада.
— С Мишей? — тихо сказал он
Я кивнула.
— Мы всю жизнь готовились к тому дню, когда нас призовут.
— Призовут к чему?
— А знаешь, это ведь никогда не уточнялось, — сказала я ему, соскользнув с табурета и поморщившись, ударившись в спину. — Нам говорили только то, что в какой-то момент отец призовёт нас на бой.
Зейн опустил кружку.
— Что это было?
— А что это было?
— Ты только что вздрогнула. — На его поразительном лице промелькнуло понимание. — Ты ранена?
— Я в порядке, — сказала я, отнеся тарелку к раковине, и технически я была в порядке.
Он был неподвижен, а затем внезапно оказался позади меня, двигаясь быстрее, чем я могла уследить.
— Ненавижу, когда ты так делаешь! — огрызнулась я.
— Угу.
Он схватил мою рубашку, не обращая внимания на мои протесты, и поднял её. Он выругался себе под нос, и я поняла, что он там увидел. Я проверила себя в зеркале в ванной, когда встала сегодня утром, чтобы воспользоваться ванной.
— Почему ты ничего не сказала, Тринити?
Вытащив свою рубашку из его рук, я пошла за своим стаканом апельсинового сока. Я схватила стакан.
— Всё нормально.
— Это не нормально, — огрызнулся он. — Твоя спина похожа на изношенную боксёрскую грушу.
Я нахмурилась.
— Хорошее описание.
— Это случилось с Геллионами? Или твоя спина уже какое-то время в таком состоянии?
— От Геллионов. Наверное, от того, что меня сбросили с платформы.
— Ты должна была сказать мне.
Сделав глоток, я приподняла плечо, когда он обошёл меня, шлёпая босыми ногами по цементу.
— Почему ты ничего не сказала?
Он прошёл за остров и, открыв один из ящиков, вытащил оттуда маленькую баночку.
— Не знаю.
Честно говоря, я не хотела, чтобы он думал, что я ною.
— Может ты и крутая Истиннорождённая, но ты всё ещё наполовину человек. Ты получаешь синяки легче, чем Стражи, и если бы ты была полностью человеком, тебя бы убили дюжину раз за прошлую ночь.
Он посмотрел на меня с того места, где стоял, его взгляд был пронзительным несмотря на то, что на таком расстоянии черты его лица казались размытыми.
Я закатила глаза.
— Я просто не хотела показаться вечно жалующейся и… вообще-то всё не так плохо. Это просто синяки, и они скоро исчезнут.
— Просто синяки? — когда он снова подошёл ко мне, я поняла, что он что-то держит в руке. — Я не привык… патрулировать с полулюдьми, так что я не знаю твоих пределов, а мне нужно знать их, чтобы ты не навредила себе.
— Я не ранена.
— Позволю себе не согласиться, — он взял мою руку в свою. — И это первый раз, когда ты сталкиваешься с демонами на каждодневной основе. Ты даже не знаешь своих пределов.
— Ты слишком остро реагируешь.
— Ты видела свою спину? — требовательно спросил он.
Он потащил меня в спальню, а потом в ванную, где включил яркий свет.
Я поморщилась.
— Видела, и это не имеет большого значения.
Зейн отпустил мою руку.
— Только ты можешь спорить со мной о состоянии своей спины, — он поставил банку на стойку. — Мне нужно, чтобы ты разделась до пояса.
— Что? — я уставилась на него, разинув рот. — Обычно парень говорит мне, что я красивая, прежде чем потребовать, чтобы я сняла рубашку.
Он бросил на меня вежливый взгляд.
— И это всё, что тебе нужно, чтобы снять рубашку? Ты очень красивая, Тринити.
Я прищурила глаза, но поставила свой сок на раковину, чтобы не выплеснуть его ему в лицо.
— Это ещё не всё, что нужно. Спасибо тебе большое, но ты даже не прозвучал так, словно имел это в виду.
— О, именно это я имел в виду.
— Всё равно. Зачем мне снимать рубашку?
— Чтобы я мог помазать этим, — он поднял банку, — твою спину. Мазь поможет синякам быстрее зажить, и если только твои суставы не феноменально гибкие, то тебе понадобится помощь, чтобы нанести это. Мне нужно увидеть твою спину.
Я уставилась на него.
Он выдержал мой взгляд.
— Ты ведёшь себя нелепо, Тринити. Я не пытаюсь увидеть тебя полуголой. Я пытаюсь убедиться,
