Элиза глянула на свою ярко-синюю накидку, потом на мой чёрный камзол и хрипло пробормотала:
- Я забыла!
- Леди, вам не кажется, что вам лучше погулять по саду, - как можно вежливей перебил я. – Герцогиня и так вам не рада, не дай боги, увидит вас в родовом склепе… Решит, что вам здесь не место. Оскорбится…
- Мне здесь самое место, - вскинула голову Элиза. Ярко-синие глаза в упор глянули на меня. Прищурились. – А ты всё-таки его убил, - пропела она вдруг, подходя к Рэю. – Бедный, бедный мальчик. А ведь я советовала ему быть осторожнее. И подумать о том, что предавать друзей нехорошо.
- Замолчи, - выдохнул я, сжимая кулаки.
Элиза изогнула бровь и сладко улыбнулась.
- Ну что вы, рыцарь. Вы поступили достойно. Вы отомстили за своего короля. Как велел вам долг…
Моя рука схватилась за меч – сама, я тогда даже не думал. Я люто, безумно её ненавидел, я желал стереть её в порошок, чтобы не видеть, не слушать, не знать, забыть…
- Это ты, ты убила короля Валентина, дрянь..!
Элиза продолжала улыбаться, и я мечтал стереть эту улыбку с её кукольного личика. Мечтал с той же страстью, с какой когда-то желал её любви.
Чародейка усмехнулась.
- Да. Я мстила. И твой, - она кивнула на Рэя, - друг тоже мстил. Я просто успела раньше. А знаешь, Ланс, я же прокляла его. Валентина. Он три года жил, зная, что умрёт у моих ног. Ну-ну, рыцарь, погоди вырывать мне сердце. Хочешь, знаю. Оставь меч в покое, и послушай. Я прокляла одного твоего короля. Как думаешь, что мешает мне сделать это снова. Ты? – она усмехнулась мне в лицо. – Нет. Маленький Валерий, несчастный мальчик. Он так похож на Валентина – я готова возненавидеть его за одно это сходство. А вообще – зачем мне ненавидеть? Я же меч. Разве оружие ненавидит? Я могу убить просто… быстро… сейчас…
- Прекрати, - выдохнул я, не отрываясь от её глаз. Так близко…
- А почему бы и нет? Мой принц приказал мне не трогать тебя. Про твоего короля он не обмолвился ни словом. Целитель далеко. Кто меня остановит?
- Элиза, - слова давались с трудом. – Не нужно.
Чародейка каркающе рассмеялась.
- А почему бы и нет? А, Ланс? Подумай, может, и тебя на трон возведут. Что тебе этот мальчишка, Валерий? Мне его даже жаль, бедный мальчик, игрушка. Ему и впрямь лучше умереть и не мучиться. Он умрёт, разразится гражданская война, и Овидстан легко возьмёт Мальтию. И всего лишь жизнь какого-то мальчика! Один мой жест, - она подняла руку, - и… всё.
- Элиза… по…жалуйста, - чародейка ожидающе смотрела на меня, не опуская руку. Я ненавидел её люто… и знал, что она права. Во всём. И видел, что она ждёт чего-то – за Валерия я готов был отдать ей всё, даже броситься на меч. Моя присяга значила для меня всё. – Не надо. Умоляю, не делай этого. Чего ты хочешь?
- Умоляешь? – улыбнулась чародейка. – Разве так умоляют? На колени, - кивнула она, указывая взглядом на пол. – Умоляй меня, рыцарь.
Медленно, не сводя с неё взгляда, я опустился на колени. Всё, что угодно, всё. Всё.
- Элиза, прошу тебя. Он ещё ребёнок. Он не… он невинен…
- А я тоже была ребёнком! – закричала вдруг Элиза. – Я тоже была невинна, когда он забрал меня! Чем я-то заслужила?! – и, отвернувшись, закрыла лицо дрожащими руками. – Что бы я ни сделал, даже если бы ползала перед тобой на коленях, даже если бы умерла, как этот – дрожащий палец указал на Рэя, - ты бы никогда не сказал мне «прости», ты бы меня и добрым словом не помянул! Я чудовище для тебя, и что бы я ни сделала, я им буду! Так может мне стоит действительно им стать, если всё равно ничего не изменится?.. Встаньте, де Креси. И валите в бездну вместе с вашим королём.
- В бездне место тебе, - раздался голос от двери. Мадлен, подняв голову, шла между рядами родственников-предков, снова глядя только на Элизу. – Ты убила Алэра, будь ты…
- Я уже проклята, - улыбнулась чародейка. – Ужаснее, чем ты можешь себе представить, Мадлен.
- Как ты посмела прийти сюда? - выдохнула герцогиня де Найя, останавливаясь рядом с Элизой. – Ты убила моего брата…
- Он тоже, - усмехнулась Элиза, указывая на меня. – Его ты пустила. Чем ты недовольна, женщина? Я вернула тебе тело. Я отомстила.
- Ты издевалась над моим братом. Что ты заставила его делать перед смертью? - выпалила вдруг Мадлен. – Расскажи.
Элиза вздрогнула.
- Я? – вернув маску спокойствия, отмахнулась чародейка, отодвигая Мадлен и медленно отступая к двери. – Я – ничего. Король Валентин дал ему яд, приказав выпить или до моего приезда или у меня на глазах. Когда я вернулась, он умирал в агонии. Я остановила ему сердце и прокляла его убийцу, - сказала она уже у выхода. И, повернувшись, бросила: – Да, Ланс. Это тот самый король, которого ты так любил.
***
(Из записок Элизы Северянки)
Заку нравилось, когда люди падают перед ним на колени. Особенно сильные мира сего. А Ланс стал сильным – глупый, грубый рыцарь. Благодаря своему опекуну или ещё чему, но стал. Амир как-то сказал, что уважает его и считает исключительно одарённым человеком – это Ланса-то! Глупый, несдержанный грубиян, идущий на поводу своих желаний. Я только понять не могла, почему меня к нему так тянет? Честный – да, ему просто ума лгать не хватает! Он не в состоянии даже понять, что если он будет любезен со мной, я его… я ему… Я бы ему весь мир подарила!
Я хотела унизить его, хотела растоптать. Хотела посмотреть, как он стоит передо мной на коленях. Я думала увижу его таким, раздавленным, сломанным – и всё, моя странная страсть утихнет. Вокруг же так много молодых красавцев, которые умнее этого бесхитростного рыцаря.
Но всё изначально пошло не так. Арий: «Госпожа, не совершайте поступков, о которых потом пожалеете». Зачем он вообще с нами поехал? Точно компаньонка для юной леди. Не убила бы я Ланса, нужен он мне мёртвый!
Вот кого бы я с радостью отправила на тот свет, так это Мадлен. Я вернула ей тело брата, но я же не виновата, я же тогда была ещё мала, я не знала… Чародеи действительно умирают от одиночества, чужая ненависть и страх давят на нас. А меня здесь все вокруг ненавидели. Мадлен, слуги (они-то за что?), Ланс. Я говорила ему про Валерия и сама с удивлением понимала, что мои слова искренны. Да, я могу убить невинного ребёнка. Что мне его жизнь? Жалость? Ха, а кто меня жалел? И снова прав был Зак – только он способен меня понять. Только мы есть друг у друга. И всё. Остальной мир будет нас ненавидеть, будет нас бояться – даже если мы станем мирно жить себе в глуши как простые крестьяне. В Овидстане нам поклоняются из того же страха – чудовище, если нет сил с ним справиться, лучше ублажать. Ведь так? Конечно, если ненавидят и боятся, пусть лучше стоят перед нами на коленях.
Вот только мне не понравился Ланс на коленях. Сломленный – да, я чувствовала, что он сделает для меня всё, что бы я в тот момент ни приказала. Но я не могла приказать ему быть снова нежным, снова восхищённым влюблённым дурачком. По этому влюблённому я скучала. А не по сгорающему от ненависти глупцу. Так скучала, что не могла дать этому новому Лансу умереть.
