Я останавливаю себя за миг до громкого изумленного вздоха. Пусть я невидима, но не неслышима же. А горе в его голосе внезапно заставляет меня осознать собственную боль. Если Джейда действительно Дэни, я никогда больше не увижу хулиганской улыбки своей подруги и ее искрящихся глаз, не услышу, как она коверкает слова, — никто, кроме Дэни, так не умел. Та ночь, когда я загнала ее в Зеркало, стала прощанием, моим последним взглядом на девочку-подростка, которую я полюбила, как сестру. Риодан прав: это словно моя Дэни умерла. Четырнадцатилетняя девочка исчезла навсегда, она уже не вернется.
— Когда мы ее похитим?
Риодан аккуратно кладет темный клинок на пустую столешницу и поднимает взгляд.
— Мы не станем этого делать. Она лишь еще больше отдалится, закроется. Лор съедет с катушек, когда увидит ее. Он обожал малявку.
Риодан трет подбородок, и на пару секунд это единственный звук в тишине кабинета — скрип жесткой щетины под рукой. Я задерживаю дыхание, внезапно слишком остро представляя, на какие звуки способно мое тело.
— К слову о Лоре. Как, черт возьми, мне вернуть его из состояния при-йа.
— Он не при-йа, — говорит Бэрронс.
— Мак сказала…
— Она солгала, — сухо отвечает Бэрронс.
Ну, Бэрронс, а еще раньше на меня настучать ты не мог?
— И ты не сказал мне об этом.
— Ты тоже кое о чем мне не сказал. Ты знал, что у Дэни раздвоение личности.
— Мак слишком многое известно, — произносит Риодан, меняя тему.
— Как и Джейде. Мир изменился. Женщины изменились. Мы развиваемся. И наш кодекс тоже.
— Как удачно для тебя. Скажи об этом Кастео. «Уж прости, лошара, ты выбрал не то тысячелетие, чтобы попытаться удержать свою женщину».
— Мы не поэтому сделали то, что сделали, и ты это знаешь.
— Что я знаю наверняка, брат, так это то, что ради Мак ты нарушил все чертовы правила до единого.
— Могу сказать тебе то же самое, Ри. Разница лишь в том, что я помогаю тебе их нарушать.
— Лор никогда не был при-йа. — Риодан с отвращением качает головой. — Принцесса не может нас превратить. Ну, Мак, твоя задница…
— Принадлежит мне, — так же сухо говорит Бэрронс. — Так что не продолжай. Если у тебя проблемы с Мак, решать их будешь со мной. Я ее щит, я ее вторая кожа.
Ого! Сейчас мне не нужна вторая кожа, но эти слова чертовски заводят.
Риодан, зарычав, вскакивает и вылетает из двери так быстро, что я не знаю, к кому из них присоединиться. Затем Бэрронс помогает мне определиться, срываясь за Риоданом, и мне приходится бежать, чтобы не потерять их из вида. Я хмурюсь, глядя на свою обувь. Несмотря на резиновую подошву моих ботинок, мои шаги все равно издают звук. К счастью, их шаги издают более громкий звук.
Я не сомневаюсь в том, куда направляется Риодан, и не собираюсь это пропустить.
Если Лор решит, что теперь ничего мне не должен, то он ошибается. У него были почти две недели, о которых мы договаривались.
И выдал его Бэрронс. А не я.
Она в моих руках, эта сиамская кошечка[50].
Лор
— Ты, вот честное слово, самый потрясающий любовник из всех, что у меня были, — говорит мне Джо, со смехом откидываясь на кровати.
Ее короткие темные волосы спутаны, макияж исчез, тело блестит от пота, а глаза немного остекленели от недостатка сна.
И она сама чертовски хороша в этом деле.
— Господи, откуда вы такие взялись? И есть ли в мире похожие на вашу Девятку?
Не буду отвечать на этот вопрос. Потому что я не говорю глупостей вроде:
— Я лучше босса?
Лицо Джо напрягается, она закрывает глаза. Я мысленно отвешиваю себе пинок. Мозгов у меня в голове сейчас мало, так что особо не попинаешь. Цели едва хватает на ступню и два пальца. На маленькую ступню.
Джо провела в моей постели двадцать четыре часа кряду, выходя только поесть и в туалет, прежде чем забраться обратно и вернуться к делу. В первый миг она огнедышащая тигрица, а во второй — уже маленький котенок у меня под мышкой, прижимается щекой к моей груди, словно я не кровожадный монстр, которого древние города называли Костедробителем, который завтракал кровью и смертью, вызывал их худшие кошмары и жил с девизом: «Если это нельзя поиметь, сожрать или использовать как оружие, то надо убить».
А еще я не буду скользить по поверхности ее сознания в поисках ответа, которого Джо не дает. Люди думают, что мы читаем мысли. Мы не умеем этого делать. Мы просто слышим то, о чем они слишком громко думают, и некоторым из нас это удается лучше других. Люди постоянно выдают себя, практически делают неоновую татуировку у себя на лбу, расписывая свои самые темные тайны. Извращенцы проклятые. Если им не следует об этом думать, они думают. Если следует, не думают.
— Это что еще за чертово «ни фига»? — возмущенно реву я.
Джо перекатывается на бок, сгибает локоть, укладывается щекой на крошечный кулачок и смотрит на меня с восхищением. Ее короткие жесткие волосы липнут к тонкому лицу, и выглядит она просто о-фи-ги-тель-но.
— Что ты делаешь? Читаешь мои мысли? Вы это умеете?
Такая возможность тревожит ее куда меньше, чем обычно тревожит людей. Я с трудом разжимаю зубы и рычу:
— Твоя последняя мысль была такой громкой, что тебе проще было бы написать здоровенный билборд!
Ее глаза искрятся от радости.
— А ты можешь помочь мне найти кое-что у меня в голове? Или создать файловую систему?
— Да ты, на фиг, издеваешься?
Джо падает обратно на подушку, улыбаясь.
— А я бы тебя отблагодарила. Боже, я просто передать не могу, как я рада, что послушалась совета Мак и пришла сюда! Она была права: ты именно то, что мне нужно.
— Мак посоветовала тебе со мной переспать? То есть прислала сюда? — Мне сложно сейчас разобраться, что бесит меня сильнее: то, что Джо считает, будто босс круче, чем я, или то, что Мак воспользовалась моим мнимым состоянием при-йа и выстроила своих подружек в очередь за эпичным сексом. Женщины!
— Я так рада, что ты ничего этого не вспомнишь, — жизнерадостно продолжает Джо. — Я могу говорить что угодно. Делать что угодно. Знаешь, как это освобождает? Я могла бы не выходить отсюда неделями!
Это уже чертов тысячный раз, когда она повторяет чертово одно и то же, и я уже задолбался это выслушивать. «Как хорошо, что я пришла повидать тебя! И еще лучше, что ты ничего этого не запомнишь!» В задницу этот шум. Я запомню все до мельчайшей чертовой детали.
— И в чем именно Риодан круче? — Ну не верю я в это. — Что такого он делает, чего не делал я?
