воедино. Есть только один шанс дать ей фору для бегства. Если она позволит. Если согласится на небольшой спектакль для зрителей, которых здесь не должно быть.
— Рекомендации? Ты же не имела в виду итог аудита. По срокам у тебя ограничений нет. А с учетом этой свистопляски до весны я спокойно подожду результатов.
Спокойно продолжая споласкивать чашки, она выдержала паузу, прежде чем ответить. Эта новость хозяина дома вряд ли обрадовала, но обычно он не жаловался на отсутствие слуха и внимания. И вопрос, заданный наедине в тесном углу местного подобия кухни был не случаен. Она развернулась и поправила волосы, твердо ответив.
— Да, я имела в виду аудит. Нападение изменило баланс сил. Они слишком торопились, и это дало больше данных, чем, если бы они по-прежнему тихо занимались подковёрной борьбой.
Глава 30. Шаг вперед
Это имело смысл, и он должен был понять это сразу без наводящих вопросов. Но вместо того, чтобы как обычно отвернуться и уйти, он подошел ближе. В его глазах застыла холодная угроза. А она замерла, ощущая, как рушатся все правила, благодаря которым она ощущала себя относительно безопасно вблизи него последние дни. Его пальцы коснулись лица, подбородка, шеи. Очень осторожно и спокойно. Потом губы прошлись там, где должен был быть след от пореза осколком стакана. Но в этом движении была скорее продуманность символа понятного им двоим, чем эротика прелюдии. Поэтому когда он поднял её на руки, и понес в спальню, она наблюдала за его действиями как будто со стороны. И ждала объяснений.
Даже когда он осторожно положил её на кровать. Стянул свою футболку. Одним небрежно-точным броском смятой ткани, заставил дверь закрыться. И отвернулся, чтобы направиться в ванную. Она рывком села, глядя на его напряженную спину. И по-прежнему не решалась выбрать подходящую идею из удивительно пустой и гулкой тишины в голове. Он открыл воду в кране, и так же дозируя движения, повернулся к ней. Дождавшись пока он подымет глаза, она подала голос:
— И что это такое?
— Имитация вспыхнувшей страсти.
— Тогда надо было пытаться реализовать намерение прямо на кухонном столе.
— Нет. Я пока склонен беречь свою шкуру, а там слишком много колющих и режущих предметов.
— Зато последовавшее было бы точнее и доходчивее, чем слова. Потому что я не собираюсь с вами спать. По собственной воле. Хотя и не вполне уверена, что смогла бы отбиться, если вы чего-то захотите всерьез.
— Можешь считать меня дебилом, но это до меня дошло достаточно давно.
— Тогда что происходит?
— Представление. Спектакль для тех, кто считает нас любовниками.
— Например, твоей матери?
— Например.
— Но как же твоя невеста? Хотя с её наклонностями вряд ли кто-то будет ожидать страстных отношений…
Он холодно усмехнулся, выходя из ванной и тихо сползая по стене, пока не сел на пол устойчиво и соблюдая максимально возможное расстояние от неё.
— Вот именно. Скорее мое терпение разожжет её любопытство, чем то, что я тебя в очередной раз затащил в постель. Мои любовницы для семьи не будут иметь значения, пока все происходит тихо и не выносится на публику.
— И моя репутация?
— Она не пострадает, если ты воздержишься от непродуманных публикаций в прессе. В противном случае твоим возлюбленным скорее объявят Бера.
— Ты всё продумал?
— Почти. Только в этой комнате гарантированно нет наблюдения. Твои техники это должны были обеспечить. А они предельно точны и скрупулезны в том, что касается твоей безопасности и секретов. Но есть и другие проблемы. Если всё наше общение ограничится одной комнатой, это будет выглядеть неправдоподобно.
— Еще Стив, Зои и Бернар.
— Как минимум.
— Но зачем это мне надо?
— Ты же невидимка. Не заставляй меня говорить прописные истины. Ты знаешь, что лучший способ спрятаться это мимикрия. Подражая повадкам окружения и демонстрируя поведение, которое люди от тебя ожидают, ты становишься свободной от их внимания.
— Да. Люди должны быть уверены в том, куда я иду, чтобы можно было спокойно менять маршрут. Но значит ли это, что ты хочешь, чтобы я ушла после всего сказанного?
— Это значит, что я хочу дать тебе выбор. Уйти или остаться.
— И никакого секса?
— Ничего противоречащего твоим убеждениям. Хоть мне и придется создавать иллюзию нашей близости. И ещё я хотел бы остаться целым и по возможности без вилки в глазу, если поцелую тебя в гостиной.
Она рассмеялась и кивнула.
— Я сделаю всё возможное для этого.
— Благодарю, дочь морского царя, ты как всегда добра.
Он откинул голову и устало закрыл глаза. Несмотря на её быстрое согласие, он слышал, как что-то внутри надломилось. Продолжение разговора выглядело бесполезной тратой сил. Даже не хотелось спрашивать вернётся ли она к Жану. Это выглядело очевидным решением. И происходящее не доставляло радости, даже запах её кожи отпечатавшийся на кончиках пальцев. Как последний ужин приговоренного к казни заставляет остро чувствовать каждое мгновение и отравляет его своей неизбежностью.
Её тень перемещалась по комнате, готовясь ко сну, пока он обдумывал расписание следующего дня. Когда уедет. Когда вернётся. Встречи. Обед. Из кусков времени стоило собрать что-то целесообразное, не обращая внимания на легкий шепот её шагов. Можно думать, что ему происходящее только чудится и она осталась ночевать у Жана. После ужина. Что всё это только призраки чужого счастья, а у него простой нервный срыв, создавший в его воображении нападение, больницу и её присутствие в этом доме.
Неожиданно он услышал её голос
— А в монастыре сейчас пост. Рождественский. Последние дни — самые строгие. Послушницы почти не едят, если нет благословения на тяжелые физические работы. От этого такая легкость. И одновременный холод. Как будто тело истончается и начинаешь отчётливее слышать то, что слышать не положено. Чужие эмоции. В самые темные дни года трудно найти в людях что-то светлое и начинает казаться, что выхода уже нет. Но это лишь видимость и потому, монахини заранее ставят ёлку во дворе. Холодно.
