— Я не… Но… он взорвался. Там кровь повсюду была. Это выглядело как, в некотором роде… не знаю, финал.
— Ты разрушила его человеческое проявление, — как-то скучно объяснил ангел. — Тело, которое он использовал в мире смертных. Сол — или, если точнее, Сома — по-прежнему очень даже существует.
— Сома — это другое название амброзии… — задумчиво проговорила я.
— Да, — подтвердил Картер. — В индуистском пантеоне бог Сома — это божественное воплощение наркотика. Он струится в его венах, а затем раздается смертным.
Я вспомнила его кровоточащее запястье и то, как высыхала его кровь:
— Его кровь превратилась в кристаллы. Вот что все пили. И я пила!
Я содрогнулась.
— Ты пила ее и в чистом виде, — заметил Джером, наблюдая за моей реакцией, — прямо из источника.
— О господи, — сообразила я. — Кубок. Я думала, это какой-то расслабляющий наркотик.
— В каком-то смысле так оно и есть, — ласково произнес Картер. — Его кровь в кристаллической форме служит ему для самоусиления и, будучи разбавленной, переносима для смертных — и бессмертных. В концентрированном виде она слишком насыщенна. Она сбивает с толку. Она выходит за рамки усиления присущих тебе способностей. Она погружает в эйфорию и особую восприимчивость к физическому контакту и сильным переживаниям.
Вот откуда моя реакция на его заигрывания — и последующее нападение на Алека. Конечно, я до сих пор была так обозлена на бывшего ударника, что вряд ли в моих действиях виновата исключительно амброзия.
— Какая мерзость, — пробормотала я. — Я пила кровь. Ужас.
Коди и Питер переглянулись. Им было смешно.
— А что за история с этим дротиком? — спросил Хью. — Той штукой, которой она его пронзила.
— Омела. Она охраняет проход между мирами. Норвежцы всегда говорили, что она растет на древе жизни — дереве, на котором стоит мир.
Я нахмурилась:
— Так раз он просто утратил свое физическое тело, значит, в действительности не умер?
— Он никогда не умрет, — сказал Картер. — Пища богов никуда не денется — или, по крайней мере, понятие о ней. Смертные всегда будут верить и молить о некой магической панацее, способной изменить их жизнь. Вот почему он по-прежнему столь могущественен, несмотря на то, что большинство не знают, кто он такой. Люди не всегда обязательно должны знать, чему конкретно они поклоняются и во что верят, чтобы поддерживать могущество своего идола.
— Но когда он в следующий раз выскочит на этот уровень, то сможет спрятаться где-нибудь еще, — более приземленно сказал Джером. — Если бы я или Картер что-нибудь предприняли, это стало бы открытым объявлением войны. Отчаянное сопротивление простодушной Джорджи явилось прелестным посланием идти куда подальше, которое не доставит нам неприятностей. Потребуется лишь небольшой отчет.
Он скорчил рожу: демон ненавидел писанину.
Я вздохнула:
— Тогда ладно. Один последний вопрос. Почему секс? Зачем ему идти на все это, чтобы Алек доставлял ему жертвы?
— Кто же не хочет секса? — поинтересовался Хью.
— Предания действительно прославляют его распутство, — сказал Картер. — В одном мифе даже говорится, как он похитил жену некоего бога просто потому, что ужасно ее возжелал. Пребывание в эйфории и предельном физическом совершенстве неизбежно, как мне кажется, приводит к сексу. Так я, во всяком случае, слышал.
Я нахмурила брови:
— А он был слишком ленив, чтобы добывать жертвы самому. Вот же мразь.
— Он бог, — заметил Картер, как будто этим все сказано.
— Ты сегодня прямо кладезь всяческих знаний, — сказала я Картеру. — Но разве никого не волнует, что мы здесь откровенно обсуждаем и признаем три различные религиозные системы? Индуистскую, норвежскую — и нашу. Которую я, между прочим, всегда считала истинной.
Джером неподдельно наслаждался:
— Да ладно, с самого начала твоего суккубовского существования ты общалась с бессмертными самых разных «религиозных систем».
— Да, я знаю… но никогда слишком об этом не задумывалась. Я думала, что мы все несоизмеримы — помнишь? Они заняты своими делами, мы своими. А теперь ты перемешал все, как… как… будто мы все делаем одно и то же.
— Да, — кивнул Коди. — И кто прав?
Ангел и демон самодовольно усмехнулись.
— «Пилат сказал Ему: что есть истина?» — не смог удержаться от своих цитат Картер.
Он едва сдерживал смех.
Я снова вздохнула, понимая, что лучшего ответа мы от них не добьемся.
Когда вечерние посиделки подошли к концу, Бастьен с сожалением объявил, что отправляется в Детройт. Он распрощался с остальными, и я ушла вместе с ним.
Мы остановились у паба, погруженные в свои мысли, а мимо нас по площади Пионеров сновали местные и туристы. Наконец мы одновременно заговорили:
— Цветочек…
— Бастьен…
— Нет, дай я сначала, — упрямо сказал он.
Я кивнула, чтобы он продолжал.
— Там, в гостинице, я был не прав. Я не должен был втягивать тебя — особенно когда ты попросила прекратить. А то, что я сказал Сету у тебя дома… это непростительно. Да, я был изрядно пьян, но это не оправдание. Никоим образом.
Я покачала головой:
— Бог знает сколько глупостей я совершила по пьяни! В том числе и с людьми. Но не надо слишком уж себя мучить — по крайней мере, по поводу того, что случилось… хм, между нами. Ты был прав. Я не жертва, я соучастница. Я сделала свой выбор, выбор, с которым должна разобраться.
— Неважно. Я прошу меня простить. Особенно после того, как ты выручила меня с Дейной. Я оказался слеп, а ты все поняла. Нет, конечно нет мне прощения.
— Может быть. Но я все-таки склонна тебя простить. — Я шутя его стукнула. — И тут ты меня не остановишь.
— Только последний дурак встанет у тебя на пути, — галантно подтвердил он. — Но я все же не думаю, что этого заслуживаю.
— Бас, больше тысячи лет я вижу, как приходят и уходят люди. Черт, я видела, как приходят и уходят цивилизации. В моей жизни мало что постоянно. Да и у всех нас. Я не собираюсь списывать со счетов лучшее, что у меня есть.
Он распростер объятия, и я уронила голову ему на грудь, сожалея лишь о том, что он опять меня покидает. Мы долго стояли так, а потом он отстранился, чтобы взглянуть на меня:
— Время признания: я спал с тобой не из альтруизма. Насчет этого ты была права. И не просто потому, что получил такую возможность. Я поступил так, потому что хотел тебя. Потому что хотел стать ближе к тебе.
Он тронул меня за щеку и подмигнул.
— Ты стоишь десяти Алессандр. За тебя не жаль отправиться на Гуам.
— А как насчет Омахи?
