— Ха! — фыркнул Джошуа. — Скажи ей, Стефан. Ведь это была идея Эйдана, а ты нам помог!
Александрия с укоризной посмотрела на дворецкого.
— Как, и ты? Ты тоже против меня? — Она подбоченилась. — Это вы зря.
Все трое дружно опустили головы, как нашалившие мальчишки.
— Прости, cara, — Эйдан взял вину на себя. — Я не смог расстаться с этим забавным маленьким существом.
— Маленьким? Ты называешь его маленьким?! Да это же американский лось!
Стефан выдохнул.
— Нет, Александрия, Эйдан не виноват. Я заметил, что Джошуа он понравился, и решил его купить.
— Маленькое существо! Мы говорим об одном и том же звере? Эта собачка не маленькая. Она огромная! Кто-нибудь из вас видел ее лапы? Они же больше, чем моя голова!
Джошуа рассмеялся.
— Ничего подобного, Алекс. Он правда милый. Ты же разрешишь его оставить? Стефан говорит, что со временем он станет хорошей сторожевой собакой и будет мне другом, если я его правильно воспитаю.
— А пока ты его воспитаешь, он будет есть как лошадь. — Александрия провела рукой по волосам, пряча улыбку. — Не знаю, Джош. У меня нет столько денег, чтобы прокормить вас обоих.
Эйдан поставил мальчика на землю и обнял Александрию за талию.
— Ты забыла, cara. Ты обещала выйти за меня замуж. Думаю, я смогу прокормить собаку.
— Это правда, Эйдан? — воскликнул Джошуа, подпрыгнув. — Это действительно так? Ты женишься на Алекс? И я могу оставить собаку?
— Ты меняешь меня на собаку? — спросила Александрия, притягивая к себе брата.
— Дело не только в собаке, Алекс, есть еще дом, и Стефан, и Мэри. И тебе не придется работать на этого типа.
— Типа? — Александрия медленно повернулась и воззрилась на Эйдана, сверкая глазами. — Откуда маленький мальчик знает такие слова?
Эйдан и бровью не повел, невинно улыбаясь, отчего по ее телу распространилось тепло. Алекс опустила голову.
— Ты пьешь мою кровь, — упрекнула она.
Эйдан взял ее лицо в ладони. Его намерения не вызывали сомнений.
— Я знаю, — сказал он с хрипотцой, прежде чем поцеловать ее.
Но Александрия напомнила, что они здесь не одни.
— Вот это да! — сказал Джошуа громким шепотом. — Ты можешь в это поверить, Стефан?
— Никогда не видел ничего подобного, — откликнулся дворецкий.
Солнце казалось просто огромным, освещая все вокруг странным красноватым светом. Слабый ветерок, два облачка, зеркальная гладь океана. Глубоко внизу забилось сердце. Земля зашевелилась, приподнялась и разломилась над спальной палатой под домом Эйдана.
Он все еще лежал без сил. Рядом, словно неживая, спала Александрия. Глаза Эйдана распахнулись, ярость, горящая где-то глубоко внутри, разбудила его. За пределами дома, где-то очень близко, затаилось зло, прямо среди бела дня, в тихий послеобеденный час.
Эйдан сделал вдох и закрыл глаза, положив руки на грудь. Почувствовал, как отделяется от тела и зависает в воздухе. Требовалась большая концентрация и немалые усилия, чтобы оставаться бестелесным, бесформенным. Он стал двигаться вверх, проходя сквозь дверь палаты и тяжелый люк подвала. Это дезориентировало. Эйдан ощутил, как колеблются атомы и молекулы, и мысленно встряхнулся. Он давно экспериментировал и уже мог полностью отделяться от тела, контролируя процесс силой мысли. В других формах, в которые он трансформировался, тело видоизменялось, но он не покидал его. Сейчас же только разум и душа оставались неизменными. Звуки были странно искажены, потому что у него не было ушей, он не мог ни до чего дотронуться, а просто проходил сквозь предметы, и это было немного болезненно. Но так как желудка тоже не было, его не тошнило.
Эйдан сосредоточился на том, чтобы не зацикливаться на неприятных ощущениях. Он перемещался по туннелю внутри подземной скалы. Этот проход всегда казался ему узким, порой он задевал стены плечами. Но не теперь, когда он был без тела. Сейчас туннель был огромным.
Он прошел сквозь дверь, которая вела на первый этаж. Сразу возникло темное, угнетающее зло, которое и разбудило его глубоко под землей, наполнив воздух зловонием.
Эйдан прошел сквозь подвальную дверь в кухню, чувствуя вибрации, которые прошли через него прежде, чем он смог их идентифицировать. Смех Джошуа, музыкальный голос Мэри и баритон Стефана. Понимание, что все трое в безопасности, наполнило его счастьем. Чем бы ни было это зловоние, оно пока не коснулось тех, кого он любил, и не нарушило гарантий.
Солнце светило в огромные окна, и Эйдан инстинктивно уклонялся от лучей. У него не было глаз, не было кожи, которая могла бы загореться, но все-таки он испытывал мучительную агонию. Инстинкт самосохранения кричал, чтобы он вернулся в безопасность прохладной земли, подальше от солнца, но зловоние зла побуждало идти вперед.
Все эти столетия, прожитые рядом с людьми, — а он жил с людьми гораздо дольше, чем кто-либо из его народа, — Эйдан не переставал удивляться, что люди так мало думают о системах безопасности, а то и вовсе не обращают на это внимания. Воздух был так пропитан злом, что он почувствовал его, даже лежа глубоко в земле, и очнулся от глубокого сна. И все же Мэри пела в гостиной, протирая пыль с его нефритовой коллекции, а Стефан бормотал, склоняясь над двигателем в гараже. Эйдан хотел крикнуть, предупредить его об опасности, но это отняло бы слишком много энергии, и он не решился. Вместо этого он двинулся через гараж обратно в дом, на кухню, к Джошуа.
Скорее всего, именно ребенок станет целью этого зла, направленного на него и Александрию. Эйдан спешил, но яркий солнечный свет иссушал его энергию. Разум протестовал, прячась от солнца, но он заставил себя пройти через свет.
Джошуа играл со щенком, смеясь, белокурые волосы растрепаны. Ребенок не догадывался об угрожающей ему смертельной опасности.
Эйдан увидел, как собака, скуля, бежит к двери, а Джошуа оглядывается в поисках Стефана и Мэри, которые запретили ему выходить. Прикрепив к ошейнику поводок, мальчик открыл дверь и выбежал в сад.
Солнце обожгло эфемерное тело Эйдана. Он почувствовал себя так, словно его поджаривают на костре, вращая на вертеле. Он последовал за мальчиком, отодвигая боль в дальний угол сознания.
— Пойдем, Барон, — звал Джошуа. — Скорее.
Мальчик снова оглянулся, убеждаясь, что его никто не видит.
— Странное все-таки имя — Барон, но Стефан хотел, чтобы тебя так звали. Он говорит, имя сделает тебя более благородным. Я спрошу Александрию. Она все знает. А я хотел назвать тебя Алексом. Это бы ее насмешило.
— Джошуа!
Это появился Винний дель Марко.
