Она скучала.
Ужасно скучала.
По его теплым нежным рукам, смешливым губам, страстным объятиям и тому чувству защищенности, которое всегда испытывала, находясь рядом с ним. По музыке, которую умел пробудить в глубине клавесина только этот невозможно удивительный, невыносимо прекрасный человек. По его голосу и – особенно – его шепоту, от которого все ее тело покрывалось мурашками.
Иногда Айна сдуру пыталась представить себе, каким он бывает с той, другой женщиной, которую должен целовать за закрытыми дверями своей дворцовой опочивальни... Дарит ли он ей столько же красоты своей души? Столько же нежности и заботы? Столько света и тепла? Наверное... Ведь это же Фарр. Разве может он быть другим?
Нет, Айна почти не испытывала ревности – ни разу за эти пять лет, проведенных вдали от любимого. Она понимала, сколь глупо претендовать на то, что равноценно звездам с небес. Понимала всегда. Но все это не мешало ей испытывать непроходящую грусть. Она знала, как много утратила в те дни, когда потеряла и Лиана, и своего ребенка – это дитя, зачатое в любви и счастье, эту тонкую ниточку, способную связать несовместимое, приблизить реальность, в которой Фарр мог быть ее.
А она – его. Только его.
В то лето, когда он вернулся к ней спустя полгода, Айне стоило больших усилий позволить их телам и душам воссоединиться – через страх, боль и слезы, которые хлынули в самый неподходящий момент. Впрочем, после них сразу стало как-то легче... Но Айна даже вообразить не могла, что произойдет, если она забеременеет во второй раз... и вновь переживет подобную утрату. Ей было известно – многие женщины, наоборот, спешат исцелить свои душевные раны повторными попытками выносить дитя, но откуда-то Айна знала, что все это счастье материнства – не для нее. Не в этой жизни.
Как-то Фарр, преодолевая неловкость и смущение, попросил у нее разрешения рассказать об этом Патрику – чтобы тот увидел истинную причину, по которой их полные страсти и любви ночи больше не открывали врата для прихода новой души. Но Айна решительно отказалась. Не приходит и не приходит... Значит, так надо.
В конец концов, она все еще плохо представляла себя в роли матери.
Не с этим багажом из прошлого, который мешал жить ей самой и грозил разрушить будущее любого ее ребенка.
Нет уж, сначала ей нужно было разобраться с другим мальчиком, который вошел в ее жизнь слишком глубоко. И слишком больно.
Где-то Илин была ужасно права, когда называла его занозой...
«Я найду тебя, Ли, – думала Айна, встряхивая поводьями и пуская гнедых ровной звонкой рысью прочь от Янтарного Утеса, моря и спокойной размеренной жизни. – Я найду тебя, притащу к Патрику, даже если ты будешь упираться всеми четырьмя, и скажу ему сделать то, о чем Фарр мечтал еще пять лет назад. Я попрошу его разрушить эту связь. Хватит. Ты слишком долго стоял между мной и тем, кого я люблю»
Она поглубже надвинула на глаза широкополую шляпу, защищаясь от яркого солнца. Было раннее утро, но жаркое летнее светило уже стояло высоко в небе, заливая весь мир золотым светом. Дорога убегала вдаль, копыта лошадей весело выбивали пыль из сухой земли, в небе над головой не было ни единого облачка.
Источник. Глава третья
1
Когда горы остались позади, Айна выдохнула с облегчением. Она не была особо суеверна, но все же в тех краях, где ей довелось родиться и вырасти, горы считались гиблым и не заслуживающим доверия местом. Айна с этим мнением была совершенно согласна – за то время, что она ехала по дороге вдоль ущелья, под копыта лошадям несколько раз осыпались неприятные мелкие камни. Так и чудилось, что вот-вот за этими крошечными осколками скал двинутся вниз и те, что покрупней... Люди здесь тоже встречались не самые приятные – обитатели нескольких домишек, прилепившихся к склонам гор, провожали Айну холодными взглядами, в которых подозрительность мешалась с открытым недружелюбием. Но, хвала богам, никто из них не пытался вступить с ней в разговор или преградить путь – фургон тихо и мирно катил по дороге, отделяющей две страны друг от друга. Айна и не поняла, в какой момент земли Закатного Края остались позади, уступив место точно таким же мрачноватым пейзажам Ферестре.
Прошло уже почти три недели с той поры, когда Айна покинула Янтарный Утес. И более месяца с той ночи, когда она в последний раз видела Фарра. Это было долго. Очень долго. Несколько раз Айна снимала подвеску с кольцом и, стиснув в кулаке, мучительно боролась с желанием спрятать этот клятый шнурок куда-нибудь подальше, в один из самых неудобных рундуков. Но потом она, стиснув зубы, оставляла все, как есть.
Лиан ей тоже не снился.
Никаких больше мучительных говорящих снов.
Но Айна в них и не нуждалась. Кольцо казалось ей самым точным компасом – оно вроде бы не делало ничего, но каким-то образом вело ее вернее, чем любая карта или звезды.
Наконец вдали показались крыши какой-то большой деревни. Над ними медленно поднимались тонкие струйки дыма. Было так безветренно, что эти белесые нити казались вышитыми на фоне прозрачно-голубого неба. Солнце стояло еще высоко, и Айна не собиралась оставаться здесь на ночь, но ей уже нужно было напоить лошадей и на всякий случай уточнить направление.
На краю деревни ее встретили любопытные взгляды детей и старух, а также традиционная брехня собак, которые так и норовили выслужиться перед хозяевами за счет чужаков. Привычные к такому приему гнедые только поводили ушами, но более никак не подавали виду, что их это беспокоит. Айна тоже не обращала внимания на бегущих рядом с повозкой псов, которые злобно скалили зубы и показывали всю свою ярость. Она знала – как только фургон остановится, эти глупые животные тоже угомонятся. Они никогда не смели подходить близко к лошадям, зная, что могут запросто получить копытом в зубы.
У большого колодца, стоящего прямо у самого тракта Айна натянула поводья, и гнедые смирно встали. Они были вовсе не прочь немного передохнуть, пусть даже и в компании брехливых псов.
Айна тронула перевязь с кинжалами и ловко спрыгнула с возничьей скамьи на утоптанную землю. Она ждала, что придется прикрикнуть на собак, но те уже потеряли интерес к фургону и его вознице – как обычно... Айна сняла с крюка на стене повозки небольшое деревянное ведро и направилась к колодцу. Там-то к ней и подошла эта странная бабка с кривой клюкой и пронзительным взглядом.
– Ва! Какая смелая одинокая путница! – сказала старуха, глядя на Айну так, что той стало не по себе. Она вежливо кивнула бабке и начала быстро крутить ворот. К колодцу уже подтянулись все скучающие дети и бабы, которым было нечем заняться в этот жаркий летний день.
Но старуха не собиралась отставать от Айны.
– Смелая, – повторила она, щуря свои цепкие темные глаза, – и непростая. На тебе такие отметки деточка, что издалека видать.
Айна еще сильнее налегла на ворот. Она прекрасно понимала ферестрийский, но в этот момент предпочла бы вовсе прикинуться глухой. Впрочем, бабка могла знать то, что для Айны действительно важно...
– Я ищу слепого лекаря, – сказала она, не глядя старухе в глаза: – Он живет где-то недалеко от вашей деревни. Молодой юноша со шрамами на руках и светлыми волосами. Вы наверняка слышали о нем...
– Ва! – воскликнула бабка. – Лекаря... Ты мне ручку-то дай!
Едва только Айна вытянула колодезное ведро и перелила воду в свое собственное, старая карга схватила ее за ладонь и сунулась носом в тонкие линии. Даже зачем-то лизнула их, тут же сплюнув. – Ва! Нет... я туда не полезу. Там и безумный демон башку себе сломит! Одно тебе скажу, красавица -– ты сама... сама себе хозяйка! Только тебе решать, какого из драконов приручить!
Старуха выпустила руку Айны и покачала головой.
– Первый раз вижу, чтобы две силы так ударялись об одного человека! – она махнула палкой на одного из слишком любопытных чернявых мальчишек и прикрикнула: – Поди ты прочь, репей! Эта госпожа у нас тут не задержится... Она подальше едет... – и вновь повернулась к Айне. – Тот, кого ты ищешь в полудне ходу отсюдова. Сама дорогу найдешь али прожатого дать?
