не только волкам.
Дорога вышла скучной. Мы ехали и ехали, и если я сначала любовалась красотой зимнего леса вокруг, то через несколько часов мечтала только о том, что хочу доехать до Нулопа как можно быстрее.
За весь день мы делали всего пару остановок, чтобы размять застывшие ноги, хлебнуть горячего отвара и перекусить чем Небо одарило. Волки и недобрые люди и нелюди нам не встретились, и когда зимние сумерки опустились над миром, мы въехали в городские ворота.
Половина обоза разъехалась, встав на постой к родственникам, кто-то поселился в постоялых воврах, а у меня снова не было ни единой медянки, чтобы купить хотя бы возможность переночевать не под открытым небом. Хорошо, что такая в нашем обозе я была не одна.
Ночь прошла тяжело. Я уже сутки пробыла на морозе и просто смертельно устала, поэтому настроение с самого утра была не самым хорошим. И даже бойкая торговля не радовала. К обеду я распродала все, что привезла. В кошельке зазвенели монеты, выезд обратно был назначен на завтрашнее утро, и я повела Курицу на постоялый двор. Нам обоим нужно было отдохнуть.
За две медянки мою лошадь определили на конюшню, а за три – меня в отдельную комнату. Нам обоим полагался еще и ужин. Курице торба овса и пара ведер теплой подсоленой воды, а мне горячая, густая и наваристая похлебка, жаркое, огромный кусок пирога и литровая кружка травяного отвара с капелькой меда для вкуса.
Я умяла все мгновенно, поднялась к себе и, стянув с себя тысячи тяжелых одежек, рухнула в постель. Спать…
Заснула я, кажется, еще до того, как моя голова долетела до подушки.
– Вика, – я стояла у дверей подруги с сумками, – можно я поживу у тебя? У меня все забрали, – я снова заплакала, – все… и дом, и машину… Этот чертов придурок заложил все, что у нас было! Ты представляешь?! Я думала, он зарабатывает, а он кредиты брал.
– Поживи, конечно, – Вика посторонилась пропуская меня к себе.
А потом мы пили чай, и она спросила, болтая ложкой в кружке:
– Что теперь делать думаешь?
– Не знаю, – я снова заплакала. – Представляешь, банк предложил мне выплачивать кредиты самой. Если не будет просрочек по платежам, – передразнила я наглого и беспринципного начальника Андрея, – то мы оставим дом вам. А где я возьму столько денег?! У меня на счетах ноль, Вик. Он все выгреб! А я все это время украшения в ломбард таскала. Думала, наследство получу, выкуплю. А у него на счетах ноль! Вика, ноль! Он оставил мне одни долги!
Я была разбита. Раздавлена. Уже несколько дней, все валилось из рук. Я не представляла, как мне жить дальше.
– Может тебе устроиться на работу?
– А может мне вернуться к родителям, в эту дыру?! – подхватила я, захлебываясь слезами. – Нет! Мне просто нужно немного времени, Вик… я что-нибудь придумаю… я могу пожить у тебя?
Вика молча кивнула. Мы с ней дружили с самого детского сада, и я знала. Подруга меня всегда поддержит, даже если считает, что я не права. Как сейчас.
По деревенской привычке я проснулась рано. Тихонько собралась и спустилась вниз, в общий зал. Я думала, что городские жители все еще спят, но в постоялом дворе оказалось неожиданно многолюдно.
На тяжелых деревянных лавках сидели хмурые мужики: купцы, крестьяне, городские стражники… они отличались друг от друга одеждой так явно, что я с легкостью определяла их социальную принадлежность.
Я присела на крайний от лестницы пустой столик и огляделась. Вчера я была слишком уставшей, чтобы рассматривать обстановку, но сейчас мне стало любопытно. Я же еще никогда не была в местных пунктах общепита.
Обстановка ничем не отличалась от той, что я видела в фильмах про старину. Массивные балки на потолке, потемневшие от времени бревенчатые стены, из которых торчала пакля. Большие столы из толстых досок, чтобы их не так легко было поломать в драке. Барная стойка, за которой прятался хозяин тоже была основательной и весьма крепкой. Такую лбом не прошибешь.
У дверей на короткой скамье сидел рослый, угрюмый детина, с засученными до локтей рукавами. Наверное, это и был вышибала.
В зале пахло пивом, свежим хлебом, жаренным мясом из кухни, но стоило отойти от стойки, как ароматы менялись на вонь немытых тел и перегара. От меня тоже, наверное, не фиалками пахнет, вздохнула я. Все же уже два дня не было возможности помыться.
Хозяин, увидев, что я села за стол кивнул мне и показал три пальца, обозначая время, через которое мне принесут завтрак. Я тоже ответила ему кивком и стала ждать, когда я смогу поесть.
Мужчины вокруг ели, пили, о чем-то негромко переговаривались, кто-то из них явно только проснулся, а кто-то еще и не ложился. Таких тоже оказалось определить неожиданно легко. Вон та компания в самом углу то и дело взрывалась смехом, громко стучала кружками и звенела пьяными голосами.
Женщин в зале почти не было. Только я, да уставшая после ночной смены подавальщица и ее сменщица. Она только что пришла и надевала передник за стойкой.
– Эй! – закричали ночные гуляки, – красавица, пива нам!
Уставшая и измученная девица дернулась было подать им тяжелые глиняные кружки, но ее сменщица успела быстрее. Она что-то сказала подруге и та, устало улыбнувшись, исчезла за стойкой. Наверное, пошла домой.
А подавальщица, нацепив дежурную улыбку, подхватила кружки по две в каждую руку и понесла их мужикам.
В этот момент дежуривший у входа вышибала махнул рукой хозяину, и тот, торопливо вытерев руки об кусок холста, выскочил на улицу, машинально щупая мешочек с монетами, висящий на поясе. Наверное, привезли продукты, решила я.
Из кухни выглянула полная усатая женщина в платке, завязанной с ушками на макушке, и не увидев хозяина за стойкой крикнула что-то вышибале. Тот мгновенно оглядел спокойный зал, кивнул и исчез за стойкой.
А подавальщица дошла до вчерашних выпивох… Кружки гулко стукнули об столешницу, и мужики подняли глаза… чья-то рука нагло облапила подавальщицу за попу. Уж не знаю, что именно они ей сказали и что не поделили, но через
