по-взрослому фыркнул, – да не переживай ты так. Меня дед научил, я всех под хвостами посмотрел, скоро еще должна коза родить. Я теперь к ней по несколько раз в день заглядываю, смотрю. Как козленок появится, занесу сразу.
– Петька! – Ахнула я, чувствуя, как предательски потеплела кожа на лице…
– А что такого-то? – удивился сын, – они же наши животные. И мы за них в ответе. А дед мне все хорошо объяснил, что если петля припухла, то вот-вот ребенка ждать надо.
– Деда! – От смущения у меня уже горело не только лицо, но и уши. – Как ты мог такое рассказать ребенку?!
– Я уже почти взрослый, – обиделся Петька.
– А чего тут такого? – не понял моих претензий дед, – парень-то взрослый почти. Я бы и сам посмотрел, да не дойду…
И как с ними разговаривать-то? Сговорились за моей спиной. Но, с другой стороны, правы они оба. Петька деревенский парень, здесь, в деревне, с информацией о продолжении рода все гораздо проще.
К вечеру, пока еще было светло, я обошла всю скотинку. Знала, что все должно быть нормально, Петька у меня ответственный, но душа-то все равно болела. Все чувствовали себя прекрасно.
В птичнике все было хорошо. Мы отделили уток от кур, и теперь на каждой половине был свой хозяин, который занимался только своим гаремом.
Кролики с подросшими крольчатами сидели в норах. И только усыпанный свежими горошками пол, обгрызенные веники и съеденное сено говорили и следы у снежной кучки, которую мы насыпали для питья, говорили, что в крольчатнике есть жизнь. Крольчата, кстати, уже должны были подрасти. А значит снова пора нанимать людей, чтобы запасти мясо.
И вторую свинку скоро уже пора будет отправлять на убой. Ей уже полгода, и она уже еле помещается в стайке.
Козы с овцами жили по соседству и сроднились между собой. Ели вместе, спали вместе, только поить приходится по отдельности, чтобы всем хватило. И да. Петька прав, коза скоро должна роить. Может быть даже сегодня. Вон она как старательно подгребает солому, устраивая постель для деток. Кажется сегодня меня ждет бессонная ночь…
Коза окотилась только под утро. Родила двух прелестных, белоснежных козочек. Я забрала их домой, и Петька все утро торчал у загончика, умиляясь и тиская малышей.
И я еле-еле вытолкала сына на занятия. И сама с чугунной от недосыпа и усталости головой отправилась в гоблинское поселение к бабке Аге.
Наверное, из-за этой изматывающей боли, я не сразу и поняла, чего хочет от меня бабка Ага.
– Кем? – переспросила я. Мне показалось, что я не расслышала произнесенное бабкой Агой слово. Мне почему-то очень хотелось, чтобы было именно так…
Но она повторила снова, не оставляя мне ни единого шанса.
– Королевой Безмирья…
Королевой…
Сердце замерло, а потом понеслось вскачь, разгоняя адреналин по телу. В висках застучало, стало жарко.
Королевой…
Руки и ноги ослабли, я задышала чаще, мне перестало хватать воздуха… и влаги. В горле мгновенно пересохло, будто бы я оказалась в пустыне…
А все потому, что это слово так сладко отозвалось в моей душе… где-то там… глубоко… и все изменилось.
«Да! Да-да-да!» – Кричала каждая клеточка подкорки, на которой были записаны сорок лет моей прошлой жизни. Даже те, которые я пока не помню.
И перед мысленным взором завертелись образы: роскошь; всеобщее поклонение и любовь; мужчины, целующие мне руку и готовые по на все ради одной моей улыбки; шикарные подарки; мои собственные сундуки с золотом и бриллиантами; каждый день балы и увеселительные прогулки; свита, заглядывающая мне в рот, чтобы выполнить малейшую прихоть… и снова роскошь… везде… во всем… как я всегда и мечтала…
Закружилась голова, так сильно, что бы упала, попытавшись шевельнуть хотя бы пальцем…
«Да! Да-да-да!» – мысленно кричала я бабке Аге в ответ… Но не могла произнести ни слова. Меня будто бы парализовало. Потому что была еще и другая сторона. Небольшая горстка нервных клеток, которые хранили память о последних месяцах моей жизни. Их было так мало… так ничтожно мало… но… они были. И они знали… что-то знали… хотя я не слышала что именно.
А бабка Ага улыбалась и довольно кивала.
– Все будет так, как ты хочешь, – заговорила она, – любое твое желание будет исполняться мгновенно.
«Да!» – хотела я крикнуть, но горло все еще сжимал проклятый спазм.
– Целая армия портних, ювелиров, парикмахеров будут работать на тебя, – мягко говорила она с легкой улыбкой, – ты сможешь менять наряды несколько раз в день, каждый раз надевая новое, красивое и безумно дорогое платье.
И я видела, как каждый раз восхищенно вздыхают придворные… как отчаянно завидуют мне все женщины, но при этом улыбаются и кланяются мне, пряча взгляд, чтобы себя не выдать… и как сильно хотят моего внимания все мужчины, но при этом держат себя в рамках, позволяя только на мгновение больше положенного задержать мою ладонь в своей руке и взглянуть восхищенно… и только я решаю, кто достоин моего внимания.
– Тебе будут дарить драгоценности, – рассказывала она, озвучивая мои самые сокровенные мечты, – кроме того, ты не представляешь, сколько их уже ждут тебя во дворце в Безмирье. Самые выдающиеся мастера из всех миров сделали их для тебя… и сделают еще столько, сколько ты захочешь…
И я видела их… Они мелькали вокруг меня… золото, платина, серебро… огромные, на грани приличия камни… изумруды, рубины, сапфиры, бриллианты… лучшие друзья девушек… И вместе с ними все сильнее кружилась голова, заставляя мысли разбегаться в разные стороны.
– У тебя будет огромный дворец, построенный лучшими архитекторами. А ты знаешь, для королевы безмирников предназначены огромные покои, со своей гостиной, гардеробной и шикарным будуаром…
И я видела себя, восседающей на диване в гостиной, в легком шелковом пеньюаре и халате поверх, расшитом золотыми нитями и украшенными жемчугом и маленькими камушками. Королевы даже во сне не расстаются с тем, что так мило женскому сердцу.
– Слуги будут угождать тебе, – шептала бабка Ага, озвучивая мои самые тайные желания, – повара готовить самые изысканные блюда, горничные мыть и убирать, камеристка прислуживать тебе. Готовить ванну… в
