что еще тебе мама рассказывала?
— Да всякое… Матвей Ковальчик очень скрытным был и гостей не любил. И матушке твоей запрещал подруг в дом звать. И в гости ее не пускал. Словно брезговал моей семьей. Я тебя, почитай, если в детстве и видела, то лишь издалека и на улице, да пару раз, когда наши матери втайне от всех встречались. Сестры все же, родная кровь.
— А он злой был? Ну, отец мой? Может, бил маму, мучил ее, ругал?
— Нет, этого не было. Он ее обожал. Дарил ей много драгоценностей, у самых лучших портных наряды заказывал. Но когда мои родители хотели денег в долг на патент занять, не дал, прогнал прочь. Жадный был, наверное, хотя заказов у него хватало. Хорошо, что ты не в него пошла.
Мы проболтали до поздней ночи. Аглая пустилась в воспоминания о своем детстве. По всему выходило, что жила ее семья очень небогато, в отличие от моей. А отец мой был нелюдимым и жадным, только мать мою и любил. А любил ли меня, Аглая не знала.
А я все думала: а что, если и к нему приходили люди, которые требовали у него запретные артефакты и угрожали близким? Тогда понятно, почему он гостей в дом не пускал и матери запретил с сестрой общаться. Уберечь пытался.
Ну не хотелось мне верить, что он был мало что преступник, так еще откровенный подлец и скряга!
Я заявилась в “Ведьму и осла” перед обедом, долго пила кофе и сплетничала с молодым трактирщиком. Сам он, впрочем, предпочитал называть себя на иноземный манер “кельнером”, потому как у них был не трактир, а небольшой ресторан, а владельцем он не был, как, впрочем, и наемником: здесь хозяйкой была его мать, а он сам вроде бы и отвечал за все, но прав никаких не имел.
— Женщины — все ведьмы, — жаловался Август. — Вот моя маманя когда-то…
Я вздыхала и поддакивала: кофе он мне наливал бесплатно, можно было и исповедь принять. По всему выходило, что истинная хозяйка ресторана — женщина незаурядных достоинств, ведь даже заморского зверя крокодилуса ловила едва ли не собственноручно. И в кофе разбиралась тоже прекрасно, и в специях, и в заморских кушаньях. А сейчас эта чудесная женщина уехала на поиски новых диковинок, оставив своего сынулю присматривать за любимым ребенком. Как я поняла, детей у нее было двое: “Ведьма и осел” и этот, как его там.
Закончилось все тем, что я из жалости пригласила беднягу Августа к себе на свадьбу, а он радостно согласился, да еще пообещал помочь с продуктами. От дальнейшего сближения меня спасло появление господина полицейского.
— Барышня Ковальчик? Вы ко мне? Обедали?
— Спасибо, не голодна. Да, у меня к вам вопрос.
Мы прошли в кабинет, где шустрый Август накрыл на стол и поставил для меня четвертую чашку кофе. Нет, я люблю кофе, но всему же есть предел!
— Рассказывайте, — потребовал Туманов, нисколько не стесняясь приступая к обеду.
— Ко мне приходил человек и спрашивал те самые артефакты, — не стала ходить вокруг да около я. — Мне показалось, что из полиции.
Мужчина подобрался и засверкал глазами, бросив ложку.
— Я никого не посылал. Почему вы так решили, Милана?
— Одет просто, но дорого, неприметный, глазами шарился везде, разговаривал как горожанин, но слишком спокойно, уверенно. Потом начал угрожать, что если я артефакт не сделаю, то моей семье плохо придется.
— Возраст, приметы?
— За сорок. Борода короткая, аккуратная, вроде как своя, не приклеенная. Брови широкие, глаза карие, нос средний с горбинкой. Роста на две ладони выше меня, телосложение упитанное, с брюшком. Одет в куртку суконную, рубашку серую в красную полоску, шляпа мятая коричневая, сапоги шиты на заказ.
— Ого! Да вам самое дело в полиции работать, барышня! Столько всего упомнили! Обычно людей спрашиваешь, а они только бороду и вспомнят, ну, может, рост еще.
— Так я специально запоминала, —- объяснила я. — Сразу поняла, что дело нечисто.
— Похоже на моих людей, точнее, двое подходят. Только думается, что я знаю, кто это был. Потом прогуляетесь со мной, я покажу вам. Расскажите мне подробно, чего он хотел.
Я рассказала все, что помнила. За это время Туманов как раз успел уничтожить все, что было на столе, в том числе ловко подменив мой кофе на стакан морса.
— А кофе здесь лучший в Буйске, — мечтательно поведал он. — И хозяйка — удивительная женщина. Жаль, что слишком любит свободу.
Я вяло кивнула, а потом вспомнила:
— У меня еще проблема нарисовалась. Князь Озеров руки выкручивает. Требует, чтобы я на него работала, а я не хочу.
— Не платит? — уточнил мужчина.
— Платит и щедро. Но вот не по мне шапка. Я же ювелир, а у него масштабы огромные. Мне тяжело слишком. Да и вообще, я хотела бы собственную мастерскую, а не становиться личным княжеским металлистом.
— А от меня вы чего хотите? Мне с князем ссориться не с руки, у него власти больше, чем у меня.
— А если он про обратные артефакты узнает, что будет?
— Ничего, — не сомневаясь, ответил Туманов. — Князь в этой мерзости пачкаться не будет. Ведь ежели его поймают, дело сам государь решать будет, а это вам не уездный суд.
— Ежели поймают, — повторила я задумчиво.
Туманов был о князе лучшего мнения, чем я.
— Знаете, Милана, а я поднял все архивы и нашел-таки наши артефакты на довольствии. Действительно, их когда-то тайно использовали при работе с подозреваемыми. И отчеты показывают, что весьма успешно. Так что я бы даже проверил их в действии, только вот лично бы решал с вами, а не посылал кого-то.
— Выходит, в вашем ведомстве не все ладно? — спросила я.
— Выходит, что так! — И улыбнулся широко и опасно.
— Чему вы так радуетесь?
— Да скучно жить на Юге. Последнее стоящее расследование было пятнадцать лет назад, когда некий ювелир свою семью топором зарубил, а потом в камере повесился. Больше тут ничего
