Ещё Мей в красках рассказывала, как прекрасна весенняя церемония любования цветами сакуры — японская вишня не плодоносит, но имеет огромное символическое и эстетическое значение, символизирует скоротечность всего прекрасного и печаль о том, что так было дорого, но ушло, оставаясь в сердце и памяти, чтобы возродиться на следующий год новыми нежными лепестками, мягким ковром покрывающими землю после каждого порыва ветра. Рассказывала о популярных горячих источниках, о священной горе Фудзи, о фестивалях технических достижений, на которых известные бренды представляют свои последние разработки, о других фестивалях, где участники преображаются в любимых героев комиксов и мультфильмов, и всё это называется словом «косплей» — от англ. costume play — «костюмированная игра», популярное хобби, сродни маскараду, а выступающие не только показывают свои костюмы во всей красе (зачастую, сшитые самостоятельно), но и ставят сценки и танцы по мотивам произведений, исполняют композиции из саундтреков популярных анимационных сериалов и фильмов или компьютерных игр.
Марк обещал ей обязательно показать украинскую вишню и поделился своим планами порадовать детишек из приюта, где он провел свое детство, подарками на день Святого Николая.
Мей заметила, что у неё как раз будут каникулы и попросила разрешения сопровождать его, и Марк согласился. И на душе стало сразу легче, гораздо легче. Но он всё ещё не находил слов, чтобы объяснить то, что с ним сейчас происходит. Но бывает и так, что все слова в мире не в силах описать одно простое чувство, но сердце, как ни странно, всё прекрасно понимает без слов — и не важно, на каком языке мы говорим, у любви он — один для всех.
Всё чаще с неба шел чистый мягкий белый снег, и так приятно было ощущать легкую прохладу на своих щеках, губах и ресницах. И снова чувствуешь себя маленьким ребенком, верящим в чудеса, завороженно замирая, глядя на нарядные елки в пышно украшенных витринах, повсюду царило предпраздничное оживление, подстегиваемое призывными вывесками о распродажах, значительно увеличившими очереди в магазинах, из которых лился яркий свет неоновых подсветок и звучала тематическая Рождественская музыка. Отдохнуть в перерывах этого марафона шоппинга приятно было в маленьком кафе за чашкой горячего шоколада с любимым пирожным, слушая веселую болтовню подруг. В таких желанных хлопотах и поисках милых сувениров для дорогих людей время летело незаметно.
На Маргарите был белый полушубок — единственное, что она смогла застегнуть на себе сейчас, а дома уже была наготове собранная сумка, на тот случай, если придется срочно лечь в клинику — срок родов был всё ближе, и необходимо было всё предусмотреть.
И вот после одной из таких утренних прогулок Маргарита почувствовала сначала некоторый дискомфорт, но болезненные ощущения всё нарастали, а ведь до срока ещё было недели две, а то и все три.
Лицо уже покрылось испариной, но боль не унималась, а в глазах застыла паника — кошмар прошлого не должен повториться.
Когда вызвали Джека и сообщили Джону, девушка была уже в состоянии обморока — голоса близких доносились точно откуда-то издалека… Что-то не так, не правильно… Так не должно быть…
И дальше, она уже с трудом могла различить какие-то медицинские термины: «обвитие», «асфиксия», «кесарево сечение»…
Когда её везли в подготовленную операционную, она уже не замечала ни кислородной маски на своем лице, ни иглы от капельницы с лекарством в своей руке, ощущала только теплую руку мужа, сжимавшую её ладонь.
Потом она уже ничего не помнила, очнувшись через несколько долгих часов, показавшихся вечностью и ей, и сходившим с ума от переживаний за неё, друзьям.
Когда Маргарита открыла глаза, то увидела улыбающееся лицо брата — измученное после бессонной ночи. Его улыбка — это был добрый знак. Она поводила глазами по сторонам и отметила, что находится не в операционной, а в палате.
Доктор поправил ей подушки и повернул её голову, тихо прошептав, обнимая её:
— Всё хорошо, девочка, мы справились… Ты справилась…
Увидев детскую кроватку, в которой спали её маленькие дочки. Она не смогла сдержать слез, крепче вцепившись в плечи брата. Подумать только — её дочери… Их с Жаном дочери…
— Их покормили, пока ты спала. Они — удивительные малышки, — улыбнулся доктор, когда покидал палату.
— Как она, док? Почему нам ничего не говорят? — как только Джек вышел из палаты, взволнованные друзья окружили его, а Джон схватил его дрожащими пальцами за рукав халата.
— Операция прошла успешно — её жизнь и жизни детей вне опасности, — выдохнул доктор, и облегченный вздох прокатился среди друзей, потом наклонился к самому уху смуглого мужчины, — Но операция была тяжелой, что несомненно отразится на состоянии её здоровья — ещё одну беременность она может и не пережить. Ты понимаешь, о чем я?
— Господи, но как же так… — только и смог сдавленно прошептать Джон, — И как мне ей сказать об этом? Разбить её мечты и лишить надежды? — он крепко зажмурился, и из глаз едва не потекли слезы.
— Если ты не решишься, то это придется сделать мне, — со спокойствием обреченного произнес молодой хирург, — Она должна знать. Но — не сегодня. А сейчас можешь увидеть её. Ты — первый, о ком спросила Маргарита, когда пришла в себя.
Джон ничего не ответил, только незаметно от других, ещё раз окинул его тяжелым взглядом и, натянув улыбку на лицо, решительно сделал шаг в палату:
— Ну, как ты, девочка? — он аккуратно присел рядом на кровати, взяв ладонь жены в свою руку, поднеся её к своим губам, — Как себя чувствуешь?
Маргарита лежала обессиленная, на её бледном исхудавшем лице впавшие глаза казались совсем черными, оттененные темными кругами под ними. Подумать только — если бы не медики во главе с японским гением от медицины, то он мог потерять и жену, и дочерей.
— Теперь уже всё хорошо, — Маргарита слабо улыбнулась пересохшими губами, в ответ слабо сжав его руку, — Теперь я спокойна, — девушка повернула голову в сторону детской кроватки, — Не правда ли они милашки?
— Ну, конечно, мой маленький герой, — он поцеловал её бледный холодный лоб, — Самые красивые девочки на свете. Эти малышки многих сведут с ума в своё время.
— Это потому, что у них твои глаза, — не унималась Маргарита.
— Милая, давай не будем сейчас спорить? — он легко чмокнул её в нос и тихо произнес, — В старину говорили, что когда Бог хочет сделать женщине комплимент, то дарит ей дочь, а когда хочет дать ей защиту и опору — дарит ей сына, — румянец стал возвращаться на её лицо, и губы девушки расплылись в улыбке, а он продолжил, успокаивающе поглаживая её руку, — Лишь трех женщин в своей жизни мужчина будет любить более остальных: ту, что родила его, ту, что родила ему и ту, что родилась от него. Я бы ещё добавил одну — ту, что родилась вместе с ним, — улыбнулся Джон своей легкой улыбкой, имея в виду свою любимую сестру.
