Это дом Брадо, здесь живет его родовой огонь… наш огонь.
Вот и тот самый коридор, вот и та самая гостиная, в которой мы иногда сидели вместе с отцом и спорили обо всем на свете. Ничего не изменилось, ни одна деталь — мебель та же и на те же местах, все так же пахнет деревом и, чуть-чуть, сыростью, а родовой огонь Геллов в камине горит, вспыхивая иногда рубиново-красным.
Мариан велел Жако никого к нам не пускать и, закрыв дверь, указал на диван. Ллара Эула, поблагодарив его, присела, я села рядом, а Рик встал за диваном, сложив руки за спиной.
Заняв место в кресле напротив, Сизер посмотрел на нас. Если бы не ллара Эула и не ее заявление о «кошмаре», которое так кстати было сделано во дворе при людях, он бы встретил нас гораздо хуже. Но ллара есть ллара, а приличия есть приличия.
— Я вас слушаю, ллара Эула, — сказал он.
— Четыре человека и пятеро пладов были убиты в Дреафраде на дороге. Их отравили, а потом сожгли.
На красивом лице плада выразились удивление, огорчение и злость; ими же повеяло от него, и в один миг все стало и сложнее, и проще. Мариан не давал приказа убить нас. Он не знал, что случилось.
— Когда это случилось? — спросил Сизер и, подавшись вперед, сцепил пальцы в замок. — Кто обнаружил тела? Их можно опознать?
— Тел нет, они сожжены, — ответила ллара Эула. — Но личности убитых известны, как и личности убийц.
— Она свидетель? — указав на меня, спросил Мариан.
— Да, эньора Валерия выжила. Единственная.
— Естественно! — хмыкнул мужчина и спросил с сарказмом: — Ну и кто убит? Поведайте, эньора Валерия!
— Нереза, — ответила я, — Вито Марино, Николис Орсо и его сопровождающие. Мы ехали в Тоглуану через Дреафрад, когда повстречали отряд. Это не были чистокровники. Это были плады. Они отравили нас и сожгли тела.
— И лишь вас одну не стали травить и оставили в живых? Так? В это я должен поверить? Это просто смешно!
— Эньор, вы не дол…
— Нет, ллара Эула! — прервал женщину Мариан и поднялся. — Вы не понимаете, с кем имеете дело! Эта вот, — он указал на меня, — способна на все что угодно. Что бы она вам ни рассказала, это ложь.
Ллара Эула тоже поднялась и отчеканила:
— Священный огонь не лжет, эньор! Валерия появилась в моем храме снова, с нагим телом и нагой памятью. Она была убита в Дреафраде, но возвратилась еще раз! Или вы и мои слова назовете ложью?
— Она переродилась снова? Тогда почему она помнит, кто ее убил? Вы же сказали, что ее память была нага!
— Мне почти сразу вернули память, — сказала я.
— Кто?
— Дракон.
— Бред, — отрезал Мариан.
— Как плад, ответственный за Тоглуану, вы должны прислушиваться ко мне, — твердо сказала ллара Эула. — Если вы не примете во внимание мои слова и проигнорируете волю Дракона, то пропадете.
— Вы мне угрожаете?
— Нет, — с сожалением ответила женщина. — Я не угрожаю вам, эньор. Я пришла рассказать о том, что произошло в эньорате, вверенном вам, и о воле дракона, явленной мне. Если вы пойдете против воли дракона, то пропадете. Все очень серьезно.
Сизер метнул на меня горящий взгляд, и желваки заходили у него на скулах.
— Кто убил вас? — спросил он у меня.
— Верник.
— Верник… — медленно повторил Мариан, и его топазовые глаза потемнели. — Иди дальше, Лери. Ты же за этим явилась… Ну, говори!
— Перед тем как перерезать мне горло, Верник сказал, что для женщины главное — выбрать правильного мужчину, и что его женщина получит все. Ты знаешь, кто его женщина, Мариан. Все знают.
Какое-то время Сизер молча смотрел на меня, потом проговорил с яростью, рокочущей в голосе:
— Пошла вон отсюда. Убирайся!
— Мариан Сизер, держите себя в руках! — одернула плада Эула.
— Я держу себя в руках, — низким голосом произнес Мариан, — но если она не уберется сейчас же, я за себя не ручаюсь!
Поднявшись с дивана, я с силой провела по щеке там, где раньше был шрам, и показала чистую руку пладу.
— Видишь? Грима нет, и шрама тоже. Я переродилась, Мариан. Я пришла за сыном и за возмездием. Если ты пойдешь против меня, то умрешь. Если твои люди будут защищать тебя, они умрут тоже.
— Какая самоуверенность! Нашла новых союзников, раз так расхрабрилась? Ну и где они? Что они сделают? Это Тоглуана, моя Тоглуана! Все здесь за меня!
— Ллара уже сказала тебе, что будет. Либо ты отдаешь мне сына и позволяешь покарать убийц, либо вы все пропадете. Решай, Мариан, — сказала я.
Он стоял, тяжело дыша, и солнечно-желтый огонь Сизеров полз по его рукам и плечам, сжигая одежду — верный признак того, что он с трудом себя контролирует, ведь при применении огня пладами их одежда обычно остается целой. Ярость брала над ним верх, но был и страх, и я ощущала его так же, как животные чуют слабину.
— Ты никого не заберешь и никого не тронешь, — отчеканил Мариан, приняв решение. — Я не позволю.
— Значит, — вымолвила я безразлично, — вам конец.
— Образумьтесь! — воззвала к нам Эула. — Зачем враждовать? Эньор Сизер, отдайте Валерии сына и позвольте справедливому суду свершиться!
— Это все, — тяжело сказал Мариан, переведя взгляд на ллару. — Уходите.
— Договоритесь, будьте разумны!
Не обращая внимания на ллару, я подошла к камину, и родовой огонь Геллов приветственно поднялся. Мой отец теперь часть этого огня… Я протянула руку, и огонечек «прыгнул» на мою раскрытую ладонь.
Закрыв глаза, я прислушалась к своим ощущениям, и по всему моему телу пошла дрожь. Дракон рядом; я улавливаю, как бьется его сердце, слышу, как шумят его крылья… мышцы моего тела напряглись, требуя стать подобной ему, но мне нельзя перекидываться, никак нельзя — я должна найти сына и забрать его.
Мариан пошел ко мне, и Рик преградил ему путь.
— Не подходите к эньоре, — предупредил парень, — иначе он вас убьет.
— Кто?
Дверь распахнулась, и внутрь вбежал испуганный Жако.
— Эньор, — выдохнул
