будто из них сейчас польются слезы. – Я не думаю, что он это серьезно.
– Ты думала, что я уйду, а он останется?
Она кивает.
– И скоро меня забудет?
Опять кивает.
– Потому что я просто прихоть?
– Да, да, да, – шепчет она.
Потом на секунду ее каменное выражение лица меняется и проступает немое отчаяние, но очень быстро мимика становится непроницаемой. Шеннен продолжает путь, теперь в идеальной осанке чувствуется невероятное старание, она так хочет казаться безразличной.
– Я не могу в это поверить… Никак не смогу!
– Будет наглостью попросить тебя теперь о помощи?
– Что? – Она дергает плечом.
– Твой брат… нам нужно, чтобы он помог.
– О силы, Брайт Масон, какая ты дура! Ты… и твой отец… вы все разрушили!
– Он не виноват. Он вас не травил и не заражал! Он просто не придумал лекарство. Надеюсь, ты не такая глупая, чтобы это не понять.
– Ну конечно, нет! – Она останавливается и оглядывается по сторонам, чтобы убедиться в приватности разговора. – Я знаю, что вы просто инструмент, но кто просил его лезть сюда? Он сам согласился, Масон! За ошибки нужно отвечать! Он сам на это пошел! Он что… идиот? Он что, ничего не понял?
– Что не понял?
– Что нет никакой болезни! – кричит она.
Брайт смотрит не на Шеннен. Она смотрит на землю вокруг нее и хмурится, потом возвращается к глазам Блан и ищет в них признаки правды, которая неминуемо должна вот-вот прозвучать.
– Почему я это понимаю, а он не понял и приперся сюда? Неужели не ясно, что мы – враждебная страна! Мы не дружим с аркаимцами, даже самыми умными, не нанимаем их на работу! Тщеславие ученых – их собственный убийца! Он хотел излечить нацию и поплатился за это! Все! Точка! Ты страдаешь? А чего хотела? Ты пришла туда, где тебя не ждут, и не звали, и защищать не будут, и, конечно, тебя все ненавидят. Ты не можешь уйти? Так затаись и жди первой возможности! А что в итоге?
– Я потеряла…
– О силы мои, да твой отец умер уже в тот момент, когда впустил Орден в свой дом! Ты его не теряла! Он умер! Хватит тащить все на своих героических страдающих плечах! И тут тебя все ненавидят, и там, и отец у тебя умер, и самый главный враг в тебя влюбился. Какая бедняжка… Теперь оказывается, что и любовь тебе достанется. Ты притягиваешь на наши головы проблемы.
– Тогда помоги мне уйти.
– Вам.
– Нам. Мой отец создал лекарство, и Рейв его выпил. – Брайт говорит быстро, чувствует, что сейчас необходимо быть честной. – Чтобы я ушла, нам нужно создать еще одну дозу. Сегодня сюда приедет твой брат, он стажировался в лаборатории и, может, что‐то знает. Помоги нам… Других зацепок у нас нет. И меня не станет.
– Вас не станет, – горько поправляет в который раз Шеннен.
– Нас.
Брайт кажется, что Шеннен Блан – самый честный и прямолинейный человек, которого она встречала. Прямолинейнее Якобина или Нимеи Ноки. Ни при каких обстоятельствах они бы не стали подругами, но Брайт бы совсем не хотела враждовать с ней.
– Ты его любишь? – Брайт спрашивает совсем тихо.
– Я бы этого хотела, – кивает Шеннен. – Он самый адекватный вариант, с которым я не буду страдать. Если не он, то Фандер Хардин. Сама понимаешь…
– Ты поможешь или будешь против нас?
– О, я не хочу ни того, ни другого, поверь. – Она закатывает глаза и морщится. Молчит какое‐то время, перекатывает бледно-зеленую магию между пальцами. – Я поговорю с ним. Я поговорю, но это не твоя очередная победа, я сама к тебе пришла!
– Ну, ты, я так понимаю, пришла, чтобы вернуть Рейва? – Брайт даже улыбается.
– Да, наверное. Я просто услышала, что он любит тебя, и не поверила, я должна была наверняка знать, что происходит. Так проще, когда нет лишних надежд. Ну вот, я узнала. И еще больше захотела, чтобы ты исчезла.
– Я исчезну. Обещаю тебе.
– Спасибо.
Шеннен разворачивается на каблуках и уже собирается уйти, но Брайт окликает ее:
– А что ты имела в виду, когда говорила, что нет никакой болезни?
– Скоро узнаешь! – кричит она через плечо и уходит обратно в Академию.
ЯД
Токсичное вещество, вызывающее отравление и/или смерть.
На своей кровати Брайт находит «тревожный чемоданчик». Свой рюкзак «Глум», заботливо собранный кем‐то неизвестным. С улыбкой достает плеер, три разные шапки, свернутые в компактные трубочки, винную помаду и две футболки с яркими принтами. Черные удобные брюки, комплект белья и ванные принадлежности. Там же блокнот с рисунками, канцелярский нож и бутылка воды. Брайт понимает, что будет по девчонкам скучать. Оглядывается по сторонам и прикидывает: привязалась бы к этой комнате, если бы прожила тут шесть лет? Пожалуй.
Хочется в душ и переодеться. На ней футболка Рейва и его же спортивные штаны, он принес все это еще в те сутки, что она провалялась без сознания, и больше ни с кем об одежде Брайт не разговаривала. Почему‐то мысль попросить об этом соседок даже не пришла в голову.
Брайт быстро раздевается, забирается под воду и блаженно выдыхает. Ей кажется, что прошла вечность с тех пор, как в последний раз она так наслаждалась чем‐то. Через двадцать минут становится очевидно, что больше задерживаться не стоит, брат Шеннен уже где‐то в пути, и на встрече должны присутствовать все участники этого маленького мятежа. Остается только надеяться, что Шен имеет достаточно влияния на брата. Ну и конечно, что он вообще в курсе происходящего. Эта ставка вовсе не обязана сыграть, и никто ни в чем до конца не уверен. Если Брайт все поняла правильно, Шайло талантлив в уловках, подслушивании сплетен и подлизывании ко всем, кто может хоть чем‐то помочь в продвижении по социальной лестнице. Неприятный, юркий, скользкий тип.
Брайт выходит из душа, одевается в привычную одежду, не форму. Смотрит на рюкзак и в последнюю секунду берет его с кровати. Тоскливо думать, что ей могут понадобиться вещи, но будет еще хуже, если останется без них. Мысленно попрощавшись с комнатой, Брайт покидает дом, натянув на нос очки. Все вернулось на круги своя, она опять та, кто боится быть не как все. Опять боится, что розовые глаза – повод высмеять или уколоть. Дорого же ей далось развлечение Бэли Теран. А уж разговор с Шеннен Блан прямо‐таки раскрыл глаза на «правду». Но теперь уже точно пора со всем покончить, узнать, чем
