жмурясь.
— Что с нашим планом? Все делаем, как ты придумал? – Пробасил, сжимая и разжимая кулак.
Уж теперь поговорим, нелюди. Теперь ты, колдунишка зарвавшийся, властитель недоделанный, будешь жрать снежную кашу вдосталь. Обиженный ты судьбой. На голову скорбный – а другие против боевых магистров не прут – бояться.
— Да, — помолчав, мигнул медальон, — конечно, эта человеческая мелочь – не совсем мое дело. Но я отвечаю за безопасность моих адептов. К тому же, если с этой адепткой что-то случится – поверь, времена Кровавого Принца все вспомнят очень быстро…
— Все настолько серьезно? – Хмыкнул недоверчиво Роум.
Пигалица дурой не была, но маг из неё пока как из ледяного крошева – порядочная сталь.
— Более чем, — ровно заметили на той стороне связи, — мне бы хотелось все это провернуть так, чтобы жених эльфийки, скажем так, не успел вмешаться. Иначе, боюсь, допросить мага мы не сможем, а он слишком уж много старых, ещё доимперского периода техник откуда-то вызнал. И даже кажется мне, что то самое нападение, когда ты, Роум, меня так героически спас, связано именно с ним…
И что-то радостно-предвкушающее прозвучало вдруг в обычно ледяном голосе. Алтер даже передернул плечами. Как-то колдунишку, все это заварившего, вдруг стало жалко. Ну, попадись он людям, ну что бы было? Подумаешь, магии бы лишили, на рудники там отправили или и вовсе – если заслуги так велики перед обществом – на плаху. Теперь так легко не отделается.
Дети Зимы – а Роум дураком не был, подозревал, кто таков Саттаж – обид не прощают.
— Мое слово знаешь, — великан потер подбородок, — век благодарен за…
— Мы квиты, — холодно оборвали его, — жизнь за жизнь. Но мне казалось, что у друзей не бывает… как это… долгов, — хмыкнул Саттаж.
И магистр гулко расхохотался от облегчения.
— Зараза ты, снежный.
— Каков есть. Так что, отправил им весточку, что девицу охраняли, глаз с неё не спускали, поэтому придется действовать немного по-другому?
— А как же! – Оживленно откликнулся лучший менталист севера. – Обижаешь. Ловушка расставлена. Девица-то не пострадает?
— Обижаешь, — хмыкнули ему в ответ.
— Она у вас молодец, — помолчав, признал Роум, — разгадала задачку. Сегодня притащили нам тело. Вроде все кристально ясно, подстава от старого друга купчишки, отравил его во время ночной сделки, когда выяснилось, что друг решил вместо него сотрудничать с другим поставщиком – более надежным. А он-то сам, отравитель, прогорал. Вот от злости и решился на преступление, себя не помня. А все оказалось куда сложнее.
— Дай угадаю, — холодно хмыкнул чужой голос, — оказалось, что это наш клиент? Очередная кукла колдуна, мелкий подручный, которого убрали с дороги, как только он стал не нужен?
— Точно, — досадливо поморщился менталист, — и артефакты применили похожие на те, о которых ты предупреждал. Поэтому и пропустили. И не заметили бы, если бы не твоя девчонка.
— Не моя. Но я тебя понял. Он занервничал, рубит концы. Так что самое время провернуть наш план. До связи.
И медальон потух.
Охота должна была вот-вот начаться. Правда, дичь об этом не подозревала. Но это же первое правило охотника севера – быть незаметным.
Дайана Корнеева, она же Даанри айлэ Нариэ
Мы вышли из ворот здания местной стражи, когда уже стемнело. На улице, как это бывает часто местной зимой, поднялась метель. Она радостно набрасывалась на тебя ну очень игривым котиком, трепала одежду, жалила лицо, обиженно мяукала, если ты не падал с ног, сраженный её напором, и коварно пробиралась сквозь любые щели.
— Хочу горячего токку, мне отец привез из империи эйцеров, — мечтательно прошептала та самая девица, которая падала в обморок.
— Сейчас бы по кружке шуйга, а то и чего-нибудь покрепче, вроде гномьего ядрогона, — переглянулись парни-оборотни.
Только один Моэри шел чуть в стороне, позади меня, какой-то отрешенный и задумчивый. Самое удивительное – Киллина к нему не липла. Шла где-то впереди, вслед за местным стражем, который клятвенно обещал доставить нас к местной портальной арке.
Такое поведение для неё было странным – после всего-то. Я попыталась завести разговор с Моэри, но друг лишь посмотрел пустым взглядом, как будто я ему какую-то лапшу или глупости на уши вешала или звала в лавку украшения выбирать – и отвернулся.
Ну ладно, ушастый, пеняй потом на себя, если вдруг женишься на этой мымре. А все к тому и идет.
Ветер буквально сбивал с ног. Было удивительно холодно даже для севера, буря ярилась так, как будто мы лично её недовольство вызывали – даже феечек не было видно, а уж они вездесущи на севере, впрочем, не на землях людей.
Даже фонарей не видно – с трудом впереди себя на десять шагов что-нибудь разглядишь.
Не знаю, в какой момент все пошло не так, но неладное я ощутило всей кожей. Возможно, холод даже обострил дар. Или я сама была слишком напряжена и чутко вслушивалась в окружающее нас безмолвие, кутаясь в слишком легкое для такой погоды пальто. Да, мне выделили одежду – какая нашлась. Похоже, это было ещё одним испытанием на прочность. Закоченеешь – в Академию можешь не возвращаться.
Впереди мигнули светло-голубые огни портальной арки.
Мне показалось, что позади что-то скрипнуло – в одном из переулочков, но разглядывать в такую темень… даже эльфийское зрение не поможет. Сюда бы котика или Игги – с ними я чувствовала себя в большей безопасности.
Что-то здесь не так. Мне показалось, что силуэты однокурсников слишком уж далеко, хотя только что были здесь.
— Моэри, мы точно не отстали? – Окликнула я эльфа, но ответа не получила.
Хотела обернуться – и в этот момент мир как будто выключили. Нет, я не ощутила удара, не почувствовала чужих эмоций. Совсем ничего! Просто в один миг я прикрываю глаза на заснеженной улице у толстого потемневшего бруса стены, а в другой – открываю их в жарко натопленной комнате.
Я все очень хорошо помню – до последней секунды, все, что происходило. И поэтому не понимаю, как здесь очутилась. Не понимаю, но приказываю себе не вопить, не трястись и не пытаться открыть глаза. Успокаиваю сердце – а то как выпрыгнет из груди, что я буду бессердечной делать?
Или мне кажется – или меня похитили. Но мне обычно не
