и зачитывалась теми же приключениями мисс Марпл или Стаутом.
В конце концов, ну что такого будет, если я взгляну? Не поднимется же он, надеюсь?
— Давай, он не кусается, обещаю, — фыркнул Моэри.
Вот чьи оранжевые глазищи пылали азартом. Он едва ли не обнюхивать это тело кинулся!
Мужик как мужик. Бородатый. Черные с проседью волосы. Подстриженные коротко усы. Кожа ровная, чистая. Не работяга. И так понятно, что зажиточный. И все указывает на ограбление. А что одежду полностью не стянули, пусть и дорогую – так побрезговали или времени не хватило.
— Могу сказать, что дело уже расследовано и скоро будет закрыто, так что будет вам с чем сравнить, — усмехнулся магистр.
Я осторожно обошла вокруг. Внешних ранений не было видно. На спине? Ворочить труп хотелось меньше всего, но тут помог Моэри. Легко и без видимых усилий или брезгливости, с тем же искренним любопытством на лице приподнял и осмотрел.
— Ран нет, — отчитался.
К чему-то принюхался.
— Но мужик пил. Причем, брагу дешевую, вонючую…
— Отравили? – Высказала я предположение.
— Смотри, на руках ссадины, значит, либо упал неудачно, либо пытался сопротивляться… — Качнул головой деймар.
А я… не знаю, что меня смущало. Все походило на то, что кто-то присмотрел богатея на улице, заманил в забегаловку (или он сам зачем-то зашёл), напоил там дешевым пивом, отравил – а потом, когда тот вышел, ограбил и бросил в снегу.
Глупость. Скорее уж отравили там, где он ел. А брагой накормили потом, чтобы следы скрыть.
Но зачем так сложно? Грабителям с большой дороги такие хитрости не свойственны, а тем, кто умнее, хитрее и опытнее, этот мужик показался бы слишком мелкой сошкой. Но наверняка это поняли и здешние стражи порядка. Слишком глупо для простого ограбления.
Расспрашивать сейчас бесполезно. От нас требуют не провести работу местных сыскарей, а поработать как маги. И, хотя погружаться в подобного рода видения хотелось меньше всего, но… я бросила быстрый взгляд на однокурсников. Съедят, как есть, если дать слабину.
Это сказочным ведьмам везет, все они исключительно милые, добрые целительницы, чья сила жизнью питается, чьей сути смерть противна. И невдомек никому, что-то должен делать и такую работу. Ну, ладно…
От татуировки на груди вдруг прошла волна тепла и твердой уверенности. Жадной, ненасытной, неколебимой. Я едва не оступилась. Это… поддержка? Правда? Не знаю, померещилось ли мне потому, что я этого хотела, или меня в самом деле решили поддержать, но я уже гораздо увереннее перехватила собственную силу. Выпустили её в мир, маленьким потоком, как учил нас Фейр Лограт.
С тиром Штарном, к слову, нашим вторым преподавателем, я больше не пересекалась. В ответ на наши вопросы тир Лограт только бросил, что Штарна перевели на должность, более соответствующую его исключительной одаренности. Учитывая, что подвинуть Штарна не могли уже много лет – даже сложно сказать, что же способствовало такой вот перестановке.
— Осторожно, — горячие ладони Ашариса легли на плечи, — так, давай медленнее силу выпускай. Вот так, молодец. А теперь представь, что ты… краб-отшельник… и пробуешь кончиком клешни или усиками мир вокруг себя, проверяешь воду на съедобность.
Да-да, раков в этом мире не было, а вот крабы – ещё какие и самых разных видов!
Аналогия была настолько яркая, что я даже моргнула от удивления. А потом окунулась в искристую мерцающую воду. Нырнула в её поток с ловкостью рыбы и представила себя опытным водолазом-туземцем с прозрачной трубкой тростника. Вот трубка взбаламучивает ил…
Силы уходили быстро. Я уставала, тыкалась в разные стороны, слепо пытаясь отличить эмоции одногруппников от чего-то другого. Магистр ощущался ледяной глыбой, полностью закрытой. Вокруг – крабики. Злобные крабики, кусачие. Они жалили холодом, не хотели раскрывать свои тайны.
Мне показалось, что в мой разум кто-то попытался постучаться этот момент. То ли сказать что-то. То ли подсказать. Как стук в дверь. Я отмахнулась. Не до того. Справлюсь.
Ни с чем несравнимое ощущение прохладной родной силы, омывающей каждую клеточку тела, накрыло меня целиком. Магия. Настоящая магия, самое настоящее волшебство, к которому я причастна!
Искренне ощущение восторга вдруг затопило меня до кончиков пальцев. Кажется, даже улыбка на губах появилась. А потом пришли ощущения… Едва заметные, тускнеющие, они все ещё плавали тоскливыми островками вокруг тела.
Вот флер раздражения и усталости – понятно, если мужчина возвращался домой посреди ночи, значит, дела были важными. Лимонная горечь. Перченая злость. Что-то такое кисло-сладкое, как виноград подвяленный… Что это? А вот это? Маленькая незаметная червоточина у самой головы. Что-то очень важное, её и не разглядишь почти, мельтешит как мушка и тает на глазах…
— Мори… ухо, — окликнула друга, — над ним посмотри, там что-то странное… И ещё красное пятно в горле.
Именно в горле, а не у горла.
Наверное, именно то, что я старалась не смотреть на застывшее в гримасе лицо, помогло увидеть ещё кое-что. Эта эмоция мне была знакома. Совсем недавно я видела её у Ллиошэса Норитэли. Может, не совсем такую, но очень-очень похожую и яркую – именно поэтому и заметила, что сама была…
— Удивление, — произнесла вслух, — он был очень удивлен перед смертью. На него напал кто-то знакомый, от кого он этого не ожидал. И совсем не с целью ограбления. Это всего лишь попытка скрыть что-то более важное.
— И его действительно отравили там, где он ел, след едва заметный, но остался, — добавил Ашарис, — скажу больше, — отравили чем-то заклятым на крови, уж поверьте, я в таких вещах специалист. На его крови. И сделали это не ночью, как минимум – во время ужина, не позднее восьми вечера. Яд отложенного действия, очень хитрый. Оно быстро распалось и не оставило следов, а ещё…
Наконец, я ухватила мысль, которая не давала мне покоя, за волосок.
— К нему применили что-то, меняющее эмоциональный фон. Не просто меняющее – а заменяющее его. Именно для того, чтобы никто не прочел никаких следов. Но сделано это было очень небрежно, как будто или торопились, или делали это на всякий случай, даже не думали, что кто-то задастся вопросом.
— И ограбление построено по тому же принципу, — добавил Ашарис, — но с этим, полагаю, у вас вопросов и так не возникло, — насмешливо вздернул бровь.
А вот наш преподаватель мрачнел с каждым сказанным словом.
Подошел к нам магистр
