тем, как я увижу их в Трех реках.
Все, что угодно.
Я подошла к своему коню, взяла поводья. Его звали Винтер. Конь был большой и белый, красивый, но он не был Сетти. Мне казалось неразумным брать его с собой в Карсодонию. Я оглянулась на вход в Редрок и с облегчением увидела Вонетту, разговаривающую с Тони и Джианной. С Тони все будет в порядке. Они все будут в порядке.
Киеран подошел ко мне сзади и коснулся моей руки.
— Ты готова?
— Да, — ответила я, поднимаясь в седло. Мой взгляд пронесся мимо группы, мимо моих друзей и устремился в долину, где внизу располагались величественные поместья. Когда мы выехали из Оук-Эмблера и направились за Вал, ныне увешанный атлантийскими знаменами, какая-то часть меня надеялась, что я никогда не вернусь. Возможно, это покажется мне трусостью, но я больше не хотела ступать ногой в город, хотя и знала, что никогда не уеду оттуда.
Часть меня осталась бы в еще дымящемся пепле храма Теона. Обугленном и разрушенном.
Кастил
Я открыл глаза от звука шипящей воды и тяжелого, сладкого аромата сирени. Густые фиолетовые цветы взбирались по стенам и тянулись по потолку. В лучах солнечного света поднимался пар. Вода беспокойно журчала среди валунов.
Я не помнил, как заснул. Просто точил кость, пока не устал. В любом случае, сейчас меня там не было. По крайней мере, не мысленно. Я был в пещере. Той, что Поппи называла моей пещерой. Но теперь она была нашей. Рай.
Мое сердце начало быстро биться, шокируя меня до смерти. Оно не билось так уже несколько дней. Это должно меня насторожить. Это было предупреждение, к которому я должен был прислушаться, но не мог. Не сейчас.
Повернувшись в талии, я осмотрел бурлящую поверхность воды и клубящийся пар.
— Поппи? — прохрипел я, заставив себя сглотнуть.
Ничего.
Мой чертов желудок начал колотиться вместе с сердцем. Где она была? Я снова повернулся, покачиваясь в теплой воде и влажном воздухе. Почему я был здесь без нее? Это было слишком жестоко — проснуться и обнаружить, что я здесь один. Это была какая-то новая форма наказания?
Наказание за грехи, которые я совершил. За ложь, которую я наплел. Жизни, которые я отнял. Жизни, которые я забрал своими собственными руками. Я всегда знал, что эти поступки вернутся, и я пожну то, что посеял, независимо от моих намерений. Неважно, как сильно я хотел стать лучше.
Заслужить кого-то вроде Поппи… кого-то такого невероятно сильного, любопытного, умного и невероятно доброго. Кого-то, кто заслуживает другого, такого же хорошего, как она. Это был не я. Мои глаза закрылись, а грудь сжалась. Это никогда не буду я. Мне это было известно. Всегда это знал. С того самого момента, как я понял, кто был подо мной в «Красной жемчужине.
Я знал, что нахожусь там, где не имею права быть.
Кто-то вроде меня… кто-то, способный убить женщину, которая любила меня, не был достоин богини. Не имело значения, что Шиа предала меня или свое королевство. Десятилетия спустя, и независимо от причин, это дерьмо и все «что-если» все еще пожирали меня. Мой подбородок опустился, глаза открылись, взгляд упал на руки… руки, целые в этом райском уголке, но все еще покрытые царапинами и шрамами. Две руки, которые забрали жизнь Шиа и стольких других, что удивительно, как они не были навсегда запятнаны кровью.
Но я навсегда принадлежал Поппи.
Я шел за ней, но она нашла меня в «Красной жемчужине». Я собирался забрать ее, но она захватила меня на Вале вокруг Масадонии. Я был готов использовать ее, но под ивой она обхватила меня всеми своими пальцами, даже не пытаясь. Я был готов на все, но она стала для меня всем, когда попросила остаться на ночь в Нью-Хейвене.
Она потребовала меня.
И она удерживала меня, даже зная, чем я был, кем я был и что я сделал. Она любила меня.
Более достойный мужчина, не погрязший в такой крови, как я, ушел бы. Оставил бы ее, чтобы найти кого-то хорошего. Достойного.
Но я не был таким человеком.
— Кас?
Боже правый, все мое тело дернулось при звуке ее голоса. Мое чертово дыхание застыло в легких. Сначала я не мог даже пошевелиться. Я был так заперт. Лишь ее голос сделал это. Ее голос.
Контроль вернулся в мое тело, и я закрутился в бурлящей воде. Тогда я увидел ее, и вид ее…
Она стояла там, вода пенилась вокруг округлых бедер и дразнила мягкие впадины и выпуклости ее живота. Мои губы покалывало от воспоминания о следах потускневших когтей над ее пупком, и желание упасть на колени и отдать им дань уважения едва не унесло меня под воду.
Я рассматривал тускло-розовые следы на ее левом виске, рассекающие дугообразную бровь… зажившие раны, которые были так же прекрасны, как веснушки, пляшущие по переносице. Шрамы говорили лишь о силе тонких скул и гордых бровей. А эти глаза…
Широко посаженные и большие, с густыми ресницами, они и раньше были потрясающими, напоминая мне блестящую весеннюю траву. Теперь же серебристый отблеск за зрачками и тонкие ресницы, пробивающиеся сквозь зелень, поражали воображение. Ее глаза… Черт, они были окном в мою душу.
Я впился в нее, мои губы разошлись в такт дыханию, которое никогда не покидало меня. Все эти прекрасные рыжевато-винные волосы каскадом рассыпались по ее плечам и опускались в воду. Тяжелые выпуклости ее груди расходились по спутанной массе локонов и волн, открывая дразнящий взгляд на румяно-розовую кожу. Мое сердце заколотилось… фактически пропустило чертов удар, когда я продолжал впитывать в себя вид этого упрямого, слегка заостренного подбородка и этих чертовых умопомрачительных губ, росистых и спелых, как сладкие ягоды. Мой член затвердел так быстро, что воздух окончательно выбило из легких. Эти губы…
Они были мучением в самом лучшем смысле этого слова.
Никогда в жизни мне не требовалось столько времени, чтобы обрести голос.
— Я ждал тебя.
Этот рот… его уголки приподнялись, а улыбка, пробежавшая по ее лицу, принадлежала мне.
Всегда.
И навсегда.
Поппи рванулась вперед, и я протиснулся сквозь воду. Она закружилась в бешеном вихре, когда мы прорвались сквозь нее, достигнув друг друга в тот же момент.
Я обнял ее, и от прикосновения ее теплой, мягкой плоти к моей у меня чуть не остановилось сердце. Возможно, так и было. Я не знал.
Запустив руку в ее шелковистые волосы, я
