— Джастис, пожалуйста, — сказала она, почти моля, лишь желая, чтобы он не останавливался, никогда не останавливался. О, боже, теперь он ласкал ее второй сосок и вошел сначала одним, а потом двумя пальцами в нее, потом провел ими по клитору, снова, и снова, и снова, пока она не прислонилась к нему. А он в ответ сжал пальцы внутри ее жаркого лона. Она вскрикнула, почувствовав взрыв, но он не отпустил ее и не вынул своих пальцев.
Вместо этого, он взял ее на руки и поцеловал. Склонил голову, чтобы ему удобнее было входить языком в ее рот в том же ритме, в котором он вводил пальцы в ее тело. Напряжение в ее теле начало возрастать, снова задевая нервные окончания, концентрируясь в ее грудях и в местечке между бедрами, и она не могла говорить, думать, могла лишь стонать.
— Пожалуйста, пожалуйста, ты мне нужен, — умоляюще шептала она под его поцелуями. Он остановился, тяжело дыша, мышцы под ее руками были просто каменно-твердыми.
— Ты мне тоже необходима, mi amara. Видеть тебя практически обнаженной при свете дня и размышлять о том, что кто-то мог наткнуться на тебя… — он содрогнулся. — Ты мне так необходима, что мне, наверное, придётся иметь тебя весь день, чтобы тот страх, который я пережил из-за тебя, прошел.
Она рассмеялась, потом застонала, когда он снова вошел в нее пальцами, двигая ими туда-сюда, пока она не ослабла от страсти и желания.
— Мне необходимо попробовать тебя на вкус, моя Кили, моя женщина. Мне нужно испить твоих соков, когда ты кончишь, — грубо сказал он. Он упал на колени на мягкий травяной ковер и, прежде чем она успела подумать или запротестовать, или закричать «Аллилуйя», она дотронулся до средоточия ее желания ртом. И она закричала.
Он целовал, лизал, сосал ее клитор с той же самой решительностью, как прежде ласкал ее сосок, продолжая входить в нее пальцами, и она дрожала, дергалась, обеими руками схватившись за его великолепные волосы, прижимая его к себе, пока он брал ее своими руками и ртом. Она почувствовала, как напряжение, жажда, торжество охватывают ее, и снова кончила, захлёбываясь от крика. Ее не волновало, слышат ли ее в деревне, она не могла вынести такого острого удовольствия.
Кили всё кончала и кончала, а он лизал и сосал, не останавливаясь, и она продолжала снова и снова испытывать экстаз. Нескончаемый оргазм пронесся по ней и поднял ее к солнцу, запустив выше облаков. Наконец она упала, и ему пришлось ловить ее, уставшую, ослабевшую, но удовлетворенную.
— Ты… я… о, Боже, — прошептала она.
Он подарил ей улыбку, полную голода, самодовольного мужского удовлетворения и темной, острой жажды.
— Ты на вкус подобна амброзии, — сказал он, и от его слов Кили задохнулась и почувствовала наслаждение.
— Теперь мне необходимо оказаться внутри тебя, — сказал он, расстегивая штаны, и сняв их, опустился на колени, притянув ее вниз, чтобы она оказалась на нем сверху. — Возьми меня, Кили, мне нужно, чтобы ты скакала на мне и показала, что хочешь меня хоть немного, ты нужна мне.
Медленно, очень медленно она скользнула вниз по его огромной плоти и затаила дыхание, почувствовав, как он заполняет ее. Она была настолько мокрой, влажной, что он вошел в нее не так тяжело, как раньше, хотя всё-таки растянул ее, подарив чудесное ощущение наполненности. Она приняла его всего, ее бедра оказались на ее бедрах, и она положила голову ему на плечо на минуту, глубоко вздохнула. Потом поднял голову, и посмотрела в его завораживающие прекрасные глаза, полночно синие с огоньками в центре.
— Сейчас, — прошептала она. — Ты мне нужен сейчас же.
Она поднялась, потом опустилась, вскоре поймав ритм древнее самого времени, древнее руин Майя, древнее мечты о сотворении. Она брала его потому, что он уже принадлежал ей. И она хотела чувствовать его внутри себя, зная, что в противном случае умрет от потери. Она овладевала им, и ее тело снова начало отвечать, несмотря ни на что, она чувствовала, что скоро содрогнется вокруг него.
Джастис чувствовал, как его сжимают горячие, влажные ножны Кили, понимая, что она скоро опять испытает блаженство. Он также знал, что ощущение ее оргазма заставит кончить и его самого, а он хотел подождать, побыть в ней подольше, но, словно неопытный юнец, не мог устоять перед приливом наслаждения, которое накатило на него, словно цунами. Он руками обхватил ее бедра, понуждая двигаться быстрее, поднимая свои бедра, чтобы войти членом глубже и сильнее с каждым толчком, пока они не стали одним целым. И так будет всегда, он вовсе не преувеличивал, когда говорил, что ему придется заниматься с ней любовью весь день, чтобы справиться со страхом потерять ее. Только в ее гостеприимном теле он не боялся, что она его оставит.
Она нас никогда не покинет, — сказал Нереид. — А если попытается, мы найдем ее в любом уголке земли.
— Никогда, — прорычал Джастис, входя в нее глубже. — Ты никогда не уйдешь от меня. Обещай мне.
Кили простонала и отпустила его плечи, а потом взяла его лицо в ладони, глядя ему прямо в глаза.
— Я никогда не оставлю тебя, — задыхаясь, пообещала она, ведь он продолжал врезаться в нее, и она была близка к оргазму. — Теперь прекрати выставлять мне тут ультиматумы и просто…продолжай…
Ее тело отклонилось назад, а бедра сжались, когда ее ножны конвульсивно обхватили его член, и она закричала.
— Джастис! Это… о, Боже. Это снова происходит.
Последний толчок, его яйца напряглись, и он взорвался, кончая в нее, находясь так глубоко в ней, что лишь за секунду он успел пожелать, чтобы Посейдон благословил его, и он мог бы подарить ей ребенка. Потом волна накрыла его, сбила с ног, и поток бросил его в водоворот цветов ее души.
Смешение душ охватило их и бросило в бурные, освещенные солнцем моря, а потом они, всё еще крепко обнимая друг друга, вернулись в реальность. На нежной коже Кили показались следы его поцелуев и укусов, и первобытная дикая радость охватила его при мысли, что он отметил ее. Потом он почувствовал раскаяние из-за того, что мог ее поранить. Он поцеловал один за другим местечки на ее шее и груди.
Чувство, которое росло и ширилось внутри него, пока они занимались любовью, поднялось по груди к его горлу, желая свободы. Ему необходимо было сказать те слова, которые рвались прямо из его сердца:
— Кили, mi amara, я люблю тебя.
Она посмотрела на него и рассмеялась, изумив его. Потом обхватила его лицо и звонко чмокнула в губы.
— Джастис, мой большой, сильный воин. Я знаю.
Кили и Джастис не спеша возвращались в деревню, наслаждаясь украденными минутами спокойствия. Он сказал ей, что Элени жаловалась на легкое расстройство желудка, но это было несерьезно, и девочка захотела поспать, так что Кили не чувствовала необходимости спешить.
