До первого звонка все в «Джексоне» только и делали, что говорили о Лене Дачанис. Каким-то образом в перерывах между грозами и несколькими отключениями электричества неутомимые Лоретта Сноу и Юджина Эшер, матери Саванны и Эмили, не забыв подать ужин на стол, успели позвонить почти каждому семейству в городе. Они сообщили, что родственница сумасшедшего Равенвуда моталась по Гэтлину на катафалке — черной машине, которую Мэкон, по их словам, использовал для похищения и перевозки мертвых тел. Неудивительно, что утром сплетни стали просто дикими.
В Гэтлине всегда следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, вы можете отличаться от других людей и даже быть сумасшедшим. Но пока вы время от времени выходите из дома и общаетесь с народом, вас не считают убийцей с топором. Во-вторых, как только в городе что-то случается, будьте уверены, что об этом станет известно всем. Появление новой девушки — а тем более родственницы изгоя, живущего в доме с привидениями, — это была, возможно, лучшая после трагедии с моей мамой история, мгновенно распространившаяся по Гэтлину. Поэтому я даже не стал удивляться, когда все в школе заговорили о Лене. Все, кроме нескольких парней, у которых был другой интерес.
— Итак, что мы имеем, Эм? — спросил Линк, захлопывая дверь своего шкафчика.
— Если сравнивать с группой поддержки, то я насчитал четыре штуки на восемь баллов, три на семь и целую кучу от шести до четырех баллов.
Эмори не брал в расчет тех новых учениц, которых он оценивал ниже четверки.
— Тоже мне новость, — съязвил я, закрывая шкафчик. — Как будто мы не видим всю эту мелочь у «Дэ… и кии…» по субботам!
Эмори улыбнулся и похлопал меня по плечу.
— Да, но они теперь в игре, Уот. Понимаешь?
Он посмотрел на девушек в коридоре.
— И я готов сыграть.
Эмори в основном только хвастал и трепался. В прошлом году, когда мы были новичками в «Джексоне», Эм нам все уши прожужжал о том, кого из горячих старшеклассниц он собирается подцепить. Он был таким же озабоченным, как и Линк, но не столь же безобидным, а с подлецой, как и все Уоткинсы.
Шон согласно закивал головой.
— Это как персик с лозы сорвать.
— Персики растут на деревьях, — поправил его я.
Во мне кипело раздражение. Перед занятиями я встретился с парнями у журнальной витрины в «Стой-стяни», и мне пришлось слушать ту же самую беседу, пока Эрл искал на полках единственное чтиво, которое было ему но вкусу, — журналы с фото девушек в бикини, лежащих па капотах роскошных машин.
Шон недоуменно посмотрел на меня.
— Ты чего?
Я и сам не понимал, почему так злюсь. Это такая же глупая болтовня, которую я постоянно вынужден был слушать на утренних тусовках по средам. Я называл нашу компанию «круговым заверением». Если вы примыкали к команде, от вас ожидалось несколько конкретных вещей. Например, во время ланча вы должны были сидеть вместе с другими «своими» парнями. Вам полагалось ходить на вечеринки к Саванне Сноу, приглашать на школьные балы только девушек из группы поддержки, болтаться на берегу Моултри в последний день учебного года. Если вы участвовали в «круговом заверении», нам много чего дозволялось. Но с некоторых пор мне все труднее давалась эта показуха, хотя я не понимал почему.
Я все еще размышлял о своей вспышке раздражения, когда увидел новенькую. И даже если бы я не увидел ее саму, то понял бы, что она появилась, поскольку коридор, в котором обычно полно ребят, подбегающих к своим шкафчикам перед вторым звонком, опустел за долю секунды. Фактически каждый прижался к стене, уступая ей дорогу. Как будто она была рок-звездой. Или прокаженной.
Однако я видел перед собой лишь красивую девушку в белой куртке с вышитым словом «Мюнхен». Из-под длинного серого платья выглядывали носы потрепанных черных кроссовок. На ее груди болталась серебряная цепочка с кучей звенящих побрякушек — пластиковым кольцом от коробки со жвачками, большой булавкой и прочим хламом, который я не мог разглядеть издалека. Девушка не походила на обитателей Гэтлина. Я не мог отвести от нее глаз.
Племянница Мэкона Равенвуда. Что мне было пялиться на эту девчонку?
Она заправила за ухо темный локон. Ногти, покрытые черным лаком, сверкнули в свете флуоресцентных ламп. На руках я заметил чернильные надписи. Девушка шла по коридору, не замечая никого вокруг. Я никогда не видел таких глаз, как у нее, — они были совершенно необычайного ярко-зеленого цвета.
— Да, она горячая штучка, — прошептал Билли.
Я знал, о чем думали парни. На долю секунды им захотелось оставить своих девчонок и влюбиться в нее. На долю секунды они сочли, что это возможно. Но Эрл бросил ей вслед оценивающий взгляд и захлопнул дверь шкафчика.
— Если не учитывать тот факт, что она уродка.
Было что-то мерзкое в том, как он произнес эту фразу, — точнее, в той причине, по которой такое мнение не оспаривалось. Новенькая считалась уродкой, потому что она не родилась в Гэтлине, потому что она не заискивала перед ним в надежде войти в группу поддержки, потому что она не бросила на него второй взгляд и даже первый. В любой другой день я пропустил бы его слова мимо ушей и не раскрыл бы рта, но сегодня мне будто вожжа под хвост попала.
— Типа она уродка по твоей отмашке, что ли? Потому что она не блондинка, не в униформе и не в короткой юбке?
Реакцию Эрла на мои слова можно было прочесть по его лицу. Когда мне полагалось следовать его указке, я опять не выполнил условий нашего негласного договора.
— Потому что она из Равенвудов.
Смысл его слов был понятен: «Горячая штучка, но не думайте о ней». Девушка тут же перестала казаться париям прекрасным вариантом. Тем не менее они по-прежнему смотрели на нее. Да и все в коридоре пялились на новенькую, словно на лань в клетке. А она шла себе, и на ее груди позвякивало странное колье.
Через несколько минут я замер в дверном проеме класса английского языка. Она стояла у доски, эта Лена Дачанис — девушка, которой следовало родиться пятьдесят лет назад, чтобы не называться племянницей старого Равенвуда. Она передала миссис Инглиш розовой бланк, и та, скосив глаза, прочитала документ о переводе новой ученицы в школу Джексона.
— Они перепутали мое расписание, — объясняла девушка, — Я не проходила курс английского языка. А историю США я уже прошла в моей прежней школе.
Услышав ее расстроенный голос, я едва не засмеялся. Она еще не изучала ту историю США, которую преподает мистер Ли.
— Ладно, разберемся. Садись на любое свободное место.
Миссис Инглиш протянула ей томик с романом «Убить пересмешника». Книга выглядела так, словно ее никогда не открывали, — что не исключено, поскольку многие знакомились с сюжетом по фильму. Новенькая приподняла голову и заметила мой взгляд. Я отвернулся, но слишком поздно. И еще я старался не улыбаться. Однако от смущения моя ухмылка растянулась до ушей. Не знаю, обратила ли она на это внимание.
