Лорд разбогател, а, так как семьёй не обзавёлся, а, значит, наследниками – его ближайшие
родственники стали задумываться, кому же всё это богатство опосля достанется. Самым
вероятным наследником был, судя по всему, двадцатилетний племянник Его Сиятельства.
Он уже и настроился, что в скором времени тоже обогатится – лорд Джереми
действительно был военным и, хоть в отставке, но всё же в возрасте немолодом… Да и все
знают, что Ворий забирает военных на Небеса пораньше.
Но чудак-лорд расстроил все планы и племянника, и остальной семейки, взяв из приюта
(ужас-ужас, какой конфуз!) мальчишку. И, хоть никакими правами наследования меня,
конечно, не наделили, но племянник запережевал. И приехал в гости – ознакомиться с
ситуацией поближе. Думаю, моя физиономия его не впечатлила, потому что он прямо за
ужином принялся увещевать дядю, что поступил тот неумно, что я – готовый висельник, что меня подворотня ждёт-не дождётся, что у меня наследственность, короче, порченная, и
если я лет через пять на плаху не угожу, то Небеса с бездной местами поменяются.
Его Сиятельство только вертел в руках бокал и улыбался. Я сражался с ножом и вилкой, пытаясь отколупать хоть кусочек мяса, и мне, честно говоря, было не до исходящего ядом
белобрысенького лордёнка-племянника, пыжащегося и плюющегося от несдерживаемой
ярости. Короче, всё было вполне пристойно, пока племянник не стал распускать руки. Со
словами: «Дядя, ну гляньте же, вы кого в дом притащили?!», меня схватили за шею и
сдавили так, что следы потом пару дней не держались.
А у меня в руках был нож, и лордёнку повезло, что он оказался нифига не наточен –
столовый же, не кинжал из оружейной. Но крови было достаточно, и спешно вызванный
врач матерился, спасая лордёнку руку. А я попробовал сбежать в последний раз, но,
конечно, снова был схвачен, отведён в комнату, выпорот – впрочем, не сильнее, чем
раньше.
А когда лордёнок через пару дней, уезжая, орал во дворе, что этого малолетнего убийцу
(то бишь, меня) надо прямо здесь и сейчас повесить, лорд Джереми спокойно (как он умел
– так, что кровь стынет от страха) сообщил ему, что завёл себе интересного зверёныша и
расставаться со мной не собирается. А виконту Валите, то есть лордёнку, нужно запомнить
урок от дядюшки и подумать о будущем здраво, без иллюзий.
Больше в гости к Его Светлости не ездил никто.
А меня продолжали учить – настойчиво, шаг за шагом крепко-накрепко вбивая
аристократические манеры, правила и знания в голову, и конечно, совершенно не
интересуясь моим мнением.
Кому, в конце конов, интересно мнение зверёныша?
Я и сам себя чувствовал щенком, которого учат разным забавным трюкам. Только всё
равно не понимал, чего ради? Блажь лорда рано или поздно закончится – и что?
Но такие, как я, привыкли жить одним днём. И, пока меня вкусно и плотно кормили,
одевали и давали спать в тепле, мне было весьма не плохо.
Глава 2. Принц
(Из записок Элизы Северянки)
Такие, как я, всегда одиноки. Даже, если нам везёт быть любимыми. Даже если у нас
рождаются дети. С детьми ещё хуже – они уже рождаются не людьми, и мы-то знаем,
какую судьбу им предстоит прожить. Так что лучше бы их вообще не было, наших детей.
«Люди боятся всего, что не понимают», - говорил мне Зак. Он вкусил человеческий страх
в полной мере, и, сказать по правде, нёс его бремя лучше меня.
Зак говорил, что его тоже преследовали видения прошлого и настоящего. Я знаю, что он
их записывал – возможно, ему становилось легче? Может, это поможет и мне? Может
быть, перенесённые на бумагу, они перестанут возвращаться ко мне в кошмарах?
Мне просто страшно, ужасно одиноко, и я знаю, что ни с кем не могу поделиться этим
безумием. Я научилась в полной мере владеть своей силой, но эти видения иссушают меня
тяжелее, чем самое могущественное заклинание.
Вряд ли, конечно, бумага поможет. Но это лучше, чем лежать в кровати очередного
любовника, погружённого мной в волшебный сон, и разговаривать сама с собой.
Кажется, я схожу с ума.
…Магианцы могут сколько угодно называть меня ледяной королевой и рассказывать
сказки про то, что меня послали боги в им назидание. Но у меня была вполне обычная
семья – по крайней мере, до пяти лет.
Я родилась в небольшой деревушке на севере Мальтии – в семье кузнеца. Мой отец,
овдовев, пошёл против воли старейшин, взяв в жёны чужеземку. У меня было двое
сводных старших сестёр и трое братьев. Я совершенно их не помню – мы вряд ли много
общались. Они не любили мачеху, и меня не любили тоже. Впрочем, не помню, чтобы я
вообще с кем-то общалась, кроме родителей – обычно я играла или у самого дома, или в
любимом закутке за печкой, за что отец звал меня Сверчком.
Лицом я пошла в отца. От него у меня иссиня-чёрные волосы и яркие глаза. Разве что
черты слишком тонкие – это от матери. У отца были грубее. Я помню его совсем мало –
только лицо да удивительно мягкие губы, когда он сажал меня на колени и целовал в щёку
перед сном. И прозвище – Сверчок. Да, и руки – у него они были большие и мозолистые. С
тех пор к мозолям на руках у меня слабость.
Моя мать была с Востока. Как она оказалась на Севере, я понятия не имею. Возможно, на
родине узнали, кто она такая, и потому ей пришлось бежать. За всю свою жизнь она ни
разу не призвала ту силу, которой наделён наш род – даже перед смертью, даже когда моя
жизнь была в опасности. Когда меня уводили, и она знала, куда и зачем – она не сделала
ровным счётом ничего, чтобы это остановить.
За это я не могу простить её до сих пор.
Она рассказывала мне волшебные сказки. Одну я любила особенно – в ней был добрый
храбрый спаситель-принц. Я мечтала о таком – как он увезёт меня в свой замок, как
женится на мне, я стану его королевой, и мы будем жить долго и счастлива.
Мать грустно улыбалась, когда я рассказала ей о своей фантазии. «Ты самая красивая, ты
самая умная, ты несравненна», - любила говорить она, когда, случалось, меня обижали
соседские ребята или мои сёстры забирали мои игрушки.
Это, и сказку о принце, - всё, что мне осталось от матери.
Уж лучше бы она погибла, перебираясь через Туманные горы в северную Мальтию,
замёрзла в снежную бурю или стала добычей местных волколаков, чтобы я никогда не
