— Ослаби, остави, отпусти Боже согрешения наша, вольная и невольная, яже в слове… — шептали губы, взывая к источнику его веры.
После разговора с отцом Михаилом, который открыл Святославу глаза на недопустимое поведение, его преследовало чувство вины за свои поступки, недостойные будущего инока. Он понял, что возомнил себя "выше" Господа, направившего реставраторов в монастырь, чтобы они возродили величие храмовой живописи.
Как он осмелился, из чего столь нечистые помыслы взросли в нем? Из каких прегрешений, пропущенных самокритичным взором, берут начало? Святослав силился понять, но не находил "зародыш" порока, пустивший корни в его бессмертной душе, толкнувший его на беззаконие.
— …и в деле, и яже в ведении и… — слова молитвы изливались из самого сердца рясофора. Он "погряз" в раскаянии, мучился им и стремился получить отпущение грехов для самого себя.
Монашеская келья, маленькая, узкая, ставшая обиталищем изначально грешной человеческой сути, впитывала в себя стенания рыдающей души, наполняя чашу "праведного" терпения, выданную ей бесплотной рукой Всевышнего. И она, чаша, наполненная почти до краев, требовала опустошения. Неважно, каким образом — перевернуть, испить — любой способ хорош, лишь бы возвратить легкость бытия и стать полой.
Отсчитав сорок земных поклонов, Святослав встал на ноги. Бросив последний взгляд на икону, послушник надел на голову камилавку и покинул прибежище, ставшее воплощением его желаний.
Святослав с детства мечтал о служении праведника, вверившего себя в руки Господа. Уже тогда, стоя на клиросе и "воспевая Царствие Божие", маленький беспризорник связывал свою жизнь с иным миром — вышним, непересекающимся с промозглой сыростью ближайшего подавала, где зимой холодно, а летом душно. С тем миром, что казался ему наполненным сверкающей чистотой, светящейся в глазах Иисуса, смотрящего на свою паству из-под купола Вознесенского храма, столь любимого им самим.
Несмотря на то, что ни наместник, ни старец не наложили на брата епитимью, Святослав (как принято) испросил для себя наказание наиболее противоречащее его сущности, то, с чем он не захотел бы столкнуться ни при каких обстоятельствах — работу на пасеке. И сейчас, собираясь в ближайшую деревню, чтобы выполнить наказ старца, послушник убеждал себя в чистоте помыслов и "искреннем радении", которые лежат в основе его поступков.
* * *
В принципе, Надаров был готов ко всему. Даже к тому, что она пошлет его в известном направлении и сверкнет изящной туфелькой с красной подошвой как в прошлый раз, но это изумленное — "Ты?! Откуда?", все же прошлось по нему не хуже мотыжки, вгрызающейся в грядку с сорняками.
— Я… — растерявшийся Руслан не знал, что ответить.
— Преследуешь? — девушка гневно смотрела на него, поигрывая папкой с документами, словно намеревалась запустить ею в несчастную голову оперативника.
— Да, — сознался Надаров, — преследую. Хотел еще раз увидеть.
Теперь настала очередь Тамары смущаться и ловить ртом воздух в поисках достойного ответа.
Пока девушка приходила в себя, воюя с краской на щеках, Руслан наслаждался эстетическим удовольствием от созерцания ее стройной фигурки и миловидного личика. Да, маленькая, хрупкая, даже слишком худенькая, совершенно не в его вкусе надо добавить, но такая милая и изящная, словно весенний цветок, первым явивший свою красоту миру. Медовая глубина глаз искрящихся и зовущих, малиновая свежесть губ обещающих стать сладчайшей ягодой в жизни коснувшегося их, переливающийся шелк светлых волос — складываясь вместе делали ее неотразимой даже для Надарова, а может быть именно для него.
От столь откровенного заявления мужчины Тамара опешила и совсем не знала, что сказать. Мысли вихрем проносились в ее голове — одна хлеще другой. За то время, пока она молчала, оперативник, сам не зная того, побывал в рядах маниакальных личностей, посидел на одной скамье с насильниками, посетил психиатра и даже получил свидетельство о раздвоении личности. Но затем, девушка сказала себе "стоп, хватит паниковать", и решила просто поинтересоваться для чего этот человек хотел ее видеть.
— Зачем? — Самый простой из вопросов, которые пришли на ум, и был ей озвучен.
— Если бы я знал, — Надаров пожал плечами и усмехнулся. — Наверно ты меня околдовала.
В немом изумлении Тамара наблюдала, как мужчина заехал на тротуар, припарковался и, заглушив двигатель, вышел из машины. Она уже успела подзабыть, насколько он высок, и сейчас, задрав голову, пыталась разгадать выражение его лица, чтобы проникнуть в тайные замыслы своего неожиданного преследователя.
— Руслан, — Надаров привычным жестом протянул руку для знакомства, рассчитывая на благосклонность девушки. "Раз еще не убежала, то велика вероятность положительного результата", — рассудил оперативник. — Приятно познакомиться.
Он выжидающе смотрел на нее, наблюдая, как сомнение борется с правилами приличия. Брови девушки сошлись на переносице, острые зубки подцепили пухлую нижнюю губу, а в глазах застыло колебание. По какой-то необъяснимой причине Надаров вдруг почувствовал себя щенком, выпрашивающим подачку, и уже готов был отступить, когда девушка решилась.
— Тамара, — она на мгновенье коснулась его руки и тут же шарахнулась в сторону, но Руслан был доволен.
— Редкое имя, — мужчина расплылся в удовлетворенной улыбке, отчего угловатые черты его лица смягчились, а на одной щеке наметилась соблазнительная ямочка.
— Разве?
Девушка не верила в то, что видела. Улыбка, коснувшаяся губ мужчина, настолько преобразила его, что от "грозного" образа, что отпечатался в ее голове с прошлого раза, не осталось и следа. Перед ней стоял молодой и очень привлекательный парень, кажется пребывающий в смятении чувств, с затаенной надеждой заглядывающий ей в глаза.
— А мне казалось, что очень распространенное, — пробормотала она.
— Среди моих знакомых нет ни одной Тамары. — В этом Руслан мог поклясться, положа руку на сердце, что собственно и сделал. — Тамара это Тома?
— Да… нет… — девушка запуталась, ведя этот странный разговор посреди улицы. — Я Мара.
— Ма-ра, — по слогам произнес мужчина ее имя, словно смаковал его звучание, и по телу девушки прошлась дрожь. — Красиво.
Его улыбка стала шире, а краска смущения на ее щеках — гуще.
— Я Русик. — Он говорящим жестом провел рукой вдоль туловища, как бы "презентуя" все свои метр девяносто, надеясь тем самым рассмешить ее.
Надаров никогда не считал себя профи по части знакомств. То ли потому, что особо не искал их, то ли из-за того, что почти все женщины его взрослой жизни подкатывали к оперативнику сами, а те, что не входили в эту категорию, являлись сотрудницами управления и состояли в числе близких знакомых Руслана.
