— Ты их хорошо знаешь, сборщиков? — заметил Дэвид, прищурившись.
«Ты моих ребят подставляешь под ненужный риск?» — спрашивал этот взгляд. Я решила, что лучше всего сейчас на это не реагировать.
— Как только Рауль упомянул Йеля, из ямы полезли первые служители. Увидев эти когтистые костлявые пальцы, я вспомнила: именно такая тварь втащила тело сборщика через дверь, сделанную из сердца убитой женщины. Когда эта тварь вылезла целиком, у меня желудок свело судорогой: она была один в один портрет узницы концлагеря. Только шкура у нее была ярко-красной, как сыпь от ядовитого плюща, а вместо носа — мясистая нашлепка, будто ее Создатель собирался снабдить ее хоботом, но в последнюю минуту передумал. А еще у нее был тот самый третий глаз, но когда открылись веки, орбита оказалась красной и полой. Она вылезла на камень, из ямы лезли еще и еще, и когда они все вылезли и расселись, я уже потеряла счет.
— Дюжина демонов, — шепнула я Раулю, — и вполне похожи на то, что я видала на картинах. Откуда художники знали?
— Ты уверена, что глаза тебя не обманывают?
— В смысле?
— Я вижу собрание военного суда. Мне кажется, сейчас начнется процесс.
— Ты хочешь сказать, что эти картинки — иллюзии моего разума? Что на самом деле все не так?
Рауль спокойно встретил мой взгляд.
— Одно я знаю про это место, про это собрание и про твою задачу: все не так, как кажется. И ради всего, что тебе дорого, Жасмин, помни это. Здесь все не так, как кажется.
— О'кей, — согласилась я, снова возвращаясь к конклаву, — но если так, откуда мне знать, чему верить?
— Инстинкты у тебя превосходные. Из лучших, какие мне приходилось видеть. Им и верь.
Из ямы вышел еще один демон. В отличие от прочих он не покачивался под грузом исполинских рогов, не вызывал ахов и охов многочисленными ранами, сочащимися гноем и слизью. Нет, он был красив дикой красотой лесного пожара. Ошеломительная волна золотисто-белых волос. Красная кожа, обтянувшая тело языческого бога. При взгляде на такого жеребца девушка во мне ахнула с протяжным вздохом. А потом я пригляделась.
От него исходили флюиды Падшего Ангела. Я их ощутила в силу Чувствительности — некоторые иномирные силы я улавливаю. Например, вампиры и сборщики для меня выделяются в толпе с тех пор, как я какое-то время провела по ту сторону жизни. И мне знакомы жуткие отвратительные формы существ, пахнущие гниением. Мне приходилось за ними охотиться и их убивать. От этого парня исходила физическая вонь, вызывающая желание бочком-бочком добежать до ближайшего бомбоубежища и залезть в него, как рак-отшельник. Я почему-то знала, что он, впервые отрывая мухе крылышки, хихикал, как школьница. Серийные убийцы его смешат до колик, а от массовых казней он по полу катается в восторге. Посмеяться этот гад любит.
Как и прочие демоны, он был наг, если не считать пояса, на котором висела свернутая черная плеть. Убрать от нее руки он тоже не мог — все время с ней играл, сколько тянулось заседание.
Разговора я не понимала, поэтому Рауль мне переводил. Поскольку он считал, что смотрит заседание суда, слова практически не совпадали с действиями, но в результате какой-то странный смысл все же получался. Особенно когда самые оживленные разговоры порождали сильные ментальные образы, которые в переводе не нуждались.
Тип с плетью вскочил на последний пустой камень, выше и шире прочих, и там сел.
— Кто призывает суд и его Магистрата? — спросил он, сложив руки на груди, хотя в одной все еще была рукоять плети.
Вскочила Женщина-Скелет — та, что первой вылезла из ямы.
— Это я.
— Назови свое имя и изложи свое дело.
Она выпустила ярко-красные когти, заморгала. Третий глаз моргал не в такт двум другим, а отсутствие глазного яблока вызвало у меня рвотный спазм, что меня удивило. Я видала мозги на стенке, обезглавленные тела, хребты, блестящие из вспоротых животов, и думала, что знаю пределы мерзости. Сейчас я поняла, что ад будет стучать в эти пределы, пока они не разлетятся в куски. От этой мысли мне захотелось свернуться в шар и спрятаться в карман Рауля, пока не придет пора возвращаться.
— Меня зовут Ульдин Бейт. Моего супруга убили. Я желаю отметить его убийцу.
— Для протокола: как звали твоего супруга?
— Десмонд Йель, — ответила она севшим голосом. Видно было, что эта утрата ее опустошила. Я покачала головой, дивясь, что найдется кто-то любящий даже для такой душекрадущей мерзости.
— И какова же природа его смерти?
Магистрат продолжал задавать профессиональные вопросы, но радостно улыбался, аппетитно предвкушая кровавые подробности.
— Он был застрелен в глаз души по наводке женщины с именем Жасмин. — Ее слова сопровождались видеоизображением Иеля с зияющей раной в середине лба. Кто-то из демонов захихикал, Ульдин Бейт решительно не обратила на них внимания и продолжала: — Это я видела сама. Остальную информацию добыл Зиан-Хичан, когда я доставила ему тело Иеля.
Она показала на одного из сидящих, покрытого желтыми бородавками размером с кулак.
По кивку Магистрата она села, и встал Зиан-Хичан.
— Как и следует в подобных случаях, я, согласно установленной процедуре, немедленно прозондировал разум Йеля в поисках возможности извлечь из него любую важную информацию.
Судя по выражению лица и движениям рук, он сказал совсем не это, и аудиторию его слова весьма увлекли. Причина этому, как я поняла из ментальных образов, им проецируемых, состояла в том, что он заставил тело выполнить серию гимнастических упражнений — на пари. Как-то в этом участвовало и посмертное окоченение. О Господи.
Ульдин тоже была не в восторге.
Хотела бы я обменять свой ад на тот, что был у Рауля. У него вроде бы более упорядоченный, более рафинированный. А потом я передумала. Тот ад — такая же бездонная яма отчаяния. Просто лучше организован, нежели мой.
Зиан-Хичан продолжал свою речь:
— Жасмин — очевидно, кодовое имя охотницы на сборщиков по имени Люсиль Робинсон. Она лишила Йеля двух учеников, и сам он с ней сражался дважды, пока не был убит ее стажером. Более всего он беспокоился, что Люсиль Робинсон приобрела Духовное Око.
Его речь сопровождалась моим изображением. Не настоящим моим портретом — тощая рыжая девчонка, помогающая легендарному ликвидатору-вампиру устранять угрозы национальной безопасности, несмотря на свое отчаянное прошлое. Эта вот «я» была куда выразительнее, чем в жизни. На возвышении стояла надутая супермодель, окруженная потрескивающей алой аурой, в одной руке необычный пистолет, в другой — огромный-преогромный прадедовский меч.
