Зиан-Хичан продолжал свою речь:
— Жасмин — очевидно, кодовое имя охотницы на сборщиков по имени Люсиль Робинсон. Она лишила Йеля двух учеников, и сам он с ней сражался дважды, пока не был убит ее стажером. Более всего он беспокоился, что Люсиль Робинсон приобрела Духовное Око.
Его речь сопровождалась моим изображением. Не настоящим моим портретом — тощая рыжая девчонка, помогающая легендарному ликвидатору-вампиру устранять угрозы национальной безопасности, несмотря на свое отчаянное прошлое. Эта вот «я» была куда выразительнее, чем в жизни. На возвышении стояла надутая супермодель, окруженная потрескивающей алой аурой, в одной руке необычный пистолет, в другой — огромный-преогромный прадедовский меч.
Я думала, что Духовное Око — это глазное яблоко. Может быть, увеличенная версия шарика из «Энкиклиоса». Или настоящий глаз, реющий над головой подобно нимбу. Но сейчас я поняла, что это нечто более цельное. Внутреннее пламя, которое выжигает предвзятость и предубеждения, освобождая место для настоящего знания, умения поистине видеть сквозь маски извивающееся под ними зло. А аура, как я поняла, — выхлопные газы этого пламени.
Даже в моей версии ада круг демонов обошло бормотание. Мой образ произвел на них впечатление.
Магистрат не постучал молотком — ему этот инструмент был не нужен. Достаточно было ему поднять голову — и демоны стихли.
— Если у нее есть Духовное Око, она более чем достойна твоей метки, — сказал он, обращаясь к Ульдин Бейт.
— Око открылось только частично, — сообщил Магистрату Зиан-Хичан.
— А-ах!
Магистрат кивнул в знак согласия с этим коллективным примечанием, грива волос элегантно скользнула по плечам.
— Значит, ты готова заплатить? — спросил он, поглаживая плеть так нежно, что я невольно глянула, не переползла ли куда-нибудь его рука.
Ульдин Бейт дернулась всем телом — и кивнула.
— И кто твой спонсор?
— Эдуард Самос.
Когда она назвала его имя, я увидела перед собой образ. Когда-то этот безупречно одетый бизнесмен, с влажным блеском латиноамериканских карих глаз, с бронзовой кожей и блестящими черными волосами запросто покорил бывшую жену Вайля. Ульдин помнила разговор с ним, когда его обаяние испарилось, как бутылка шампанского. Он сидел непринужденно, смеялся искренне, широко открывая рот, так, что клыки видны были. Но угрозу, которая всегда ощущается от клыков, даже у Вайля, Самос умел аннулировать начисто взглядом, говорящим: «Мы же приятели!» Неудивительно, что устоять перед ним трудно. Этот шарм я чувствовала даже сквозь образ, созданный Ульдин.
Меня не удивило, что Самос ввязался в проект реванша. Он же и Иеля спонсировал. Но черт меня побери, если эти новости меня не ошпарили. Мне так уже надоело драться с его шестерками, что меня в буквальном смысле рвало, стоило мне о них подумать. А еще — жертвы. Господи, этот список читался, как стенка мемориала Гражданской войны, такой обширный, что не знаешь, с чего начинать. Быть может, с конца? С последнего убитого — портного, чье ателье он использовал как явочную квартиру. Этого человека он подвесил и выпотрошил, как оленью тушу. Сейчас он положил глаз на меня.
— Жасмин, что с тобой? — спросил шепотом Рауль.
— Ничего, а что? — Он кивнул на свою руку. Оказывается, я бессознательно вдавила в нее ногти так, что остались красные следы. Тут же я передвинула руку выше, на бицепс. — Извини, я не заметила.
— Ты видела прямо сейчас Самоса? — спросил Рауль. — Это может стоить той жертвы, что ты принесла ради прихода сюда.
Не зная параметров утраты, я вряд ли могла об этом судить.
— Наверное. В смысле, что от этого был толк. Но, зная себя, могу сказать, что просто возможность опознать объект вряд ли заставила бы меня расстаться с чем-то дорогим. Наверное, тут еще что-то.
— Может быть, причина, по которой он решил спонсировать сборщиков?
Я покачала головой.
— Я думаю, это просто месть. Как у самой Ульдин Бейт. Самос, очевидно, считает, что я убила его правую руку, его авхара, вампира-азиата с пристрастием к пастельным тонам по имени Шуньян Фа. Я его не убивала. Но у меня была с ним почти смертельная стычка, а потом он в тот же вечер сложил голову при неудачном покушении на другого вампира. Я не знаю, что говорил Фа про меня своему схверамину перед тем, как растаять дымом, и говорил ли что-нибудь. Но Самос знал, что я убрала и новичка-сборщика на той же яхте, куда он эмиссаром послал Фа. Свидетельства, что Фа пал от моей руки, были настолько шаткие, что вряд ли кто-нибудь захотел бы на них опереться на крутом склоне, но Самосу, очевидно, их хватало. Да и правда, присяжные могли бы повесить меня и при меньших уликах.
— Выйди вперед, — велел Магистрат Ульдин Бейт, вставая и отодвигаясь от своей скалы.
Сидящие демоны оживились. Вывесились языки, увеличились глаза, и, гм, кое-что еще тоже, когда она подошла, слегка неуверенно. Она опустилась перед Магистратом на колени, и он развернул плеть.
— Рауль, скажи мне, что мне это мерещится.
— Рад бы, да не могу.
Я не хотела смотреть, но чувствовала, что должна. Такую цену я готова была уплатить ей за убийство ее супруга.
Магистрат отклонился назад, плеть взлетела за его спиной — и обрушилась вперед. Кровь Ульдин Бейт плеснула в воздух. Я вздрогнула. Она вскрикнула. И я знала, что никакая месть не может этого стоить. Снова и снова полосовала плеть, в буквальном смысле сдирая шкуру со сборщицы, пока Магистрат не схватился за ее лохмотья окровавленной рукой.
— Вот он, фунт мяса! — воскликнул он. — Да будете вы, свидетелями!
— Да будем! — взревели демоны.
— Я видела достаточно, — сказала я Раулю. — Пошли отсюда.
— Вот тут я проснулась на борту «Чинука», за десять минут до приземления.
Я старалась не смотреть Дэйву в глаза — он, вероятно, Мог бы сказать, что я вру. Что были еще некоторые весьма тяжелые испытания, пока ад меня не отпустил. Но эти подробности я ни в каком варианте не стану рассказывать перед полным залом незнакомцев, среди которых есть агент Колдуна.
— Значит, это ты навлекла на нас сборщиков? — спросила амазонка.
Бергман решил, что ему не нужно ее общество и перебрался к окну рядом с Натчем, гигантом.
