— Нет, ну ты и зануда, Танюх, — страдальчески вздохнула Анжела. — Правда это, успокойся.
— Но как? — торопливо умываясь и намазывая зубную пасту на щетку, спросила я.
— Ну, ты же уже успела разведать, что бабка моя ведьмой была.
— Да, — полным пасты ртом пробубнила я. — Но все равно не знаю, как такое возможно?
— Зеркало это, что тебе Борька отдал, передавалось в нашей семье из поколения в поколение. Оно само по себе силой обладает. Знаешь, сколько ведьм в него смотрелось? И обычное зеркало способно запоминать и удерживать энергию. А такое так вообще. Нехорошо мы с бабкой моей расстались. Она когда мне всю эту хрень начала рассказывать про ведьминское наследие, я подумала, что она издевается. Начала гнать взашей, а бабка сказала, что скоро умрет и так или иначе силу мне передаст. Я поняла, что она чокнутая совсем, и правда вытолкала за дверь. А потом мне это зеркало прислали. Ты сама в него смотрела. Знаешь, как не по себе становится от этого. А когда оттуда на тебя начинает иной мир лезть, то и вообще…
— Иной мир? — Я захлебнулась пастой, закашлялась и торопливо стала прополаскивать рот.
— Ага. Ведьмы и такое видеть могут. И, скажу тебе, зрелище не для слабонервных. Хотела отделаться от проклятущего зеркала, да оно само ко мне возвращалось. Выброшу на помойку, а наутро оно снова у моей постели лежит. Уже и разбивала его, и топила в речке. Бесполезно… Вот тогда и поняла, что бабка правду говорила. И от дара этого мне не уйти. Решила я тогда к священнику обратиться, чтобы освятил этот ведьминский предмет. Думала, вдруг это освободит меня. И как раз, когда переходила дорогу, меня сбила машина. Насмерть. А стекляшка целехонька осталась…
— А почему ты не хотела дар принять? — удивилась я.
— Сама не знаю. Тогда мне это казалось таким жутким, что никак не желала соглашаться. Вспомнила, как бабку все ненавидели, обсуждали. Ей даже уехать пришлось, потому что уж больно невмоготу все стало. Даже муж отвернулся из-за этого, на стороне гулял. А она тогда мужика встретила одного… иностранца. В общем, удалось ему ее к себе переправить. Уж не знаю как, но, наверное, лазейки были. Он не последний человек у нее был. Влиятельный. То ли бабка его так околдовала, что он прямо так расстарался, то ли и впрямь любовь была. Уж не знаю. Но только долго мы про нее не слышали.
— Подожди, то есть, она свою силу в это зеркало передала? — ужаснулась я.
— Да. Теперь я знаю, что когда бабка умирала, она его в руках держала. Наверное, обряд какой-то провела особый. Но пока кто-то не примет силу, она не сможет до конца освободиться. Так что…
Мои глаза снова полезли на лоб.
— Ты хочешь сказать: она сейчас здесь, с тобой?
— Не совсем. Скорее, застряла между тем миром и этим. Иногда только высовывается.
— А ты? Почему ты осталась?
— Сама не знаю, — послышался тяжелый вздох. — Может, из-за того, что так не хотела умирать. Я тогда смотрела на себя сверху и думала о том, как же это все несправедливо. Меня собирались по службе повысить, Борька второго ребенка хотел. И как-то такая ярость охватила, что я будто уцепилась за что-то. И не ушла…
— И ты все это время наблюдала за нами?
Мои руки задрожали, когда я вытиралась после душа полотенцем.
— Да… — послышался слабый невыразительный голос. — Тяжело было смотреть на это. Но ты молодец… Сберегла моих мужиков…
Я перевела дух, сообразив, что Анжела не злится на меня. Немного взбодрившаяся, двинулась на кухню и стала отдраивать турку и плиту после вчерашнего бедствия. Подруга тем временем рассказывала мне план действий:
— Шансов у тебя, конечно, немного. Сама понимаешь, где ты, и где Оксана. Но мы постараемся что-то из тебя сделать поприличнее.
— Это ты о чем? — насторожилась я.
— А о том, что с десяток килограммов нужно скинуть. Запустила ты себя, мать. И со стилем тоже не мешало бы разобраться.
— А что с моим стилем не так? — смутилась я, хотя прекрасно понимала, что проще сказать, что с ним так. Вернее, ничего.
— Если бы ты была бабушкой-пенсионеркой, то все нормально. Но ты молодая девушка, блин. А я ведь тебе еще при жизни не раз намекала. Мол, в салон сходи, одежду поярче носи.
— Ну, знаешь, у меня не такие заработки, чтобы это все себе позволить, — вспылила я. — На зарплату учительницы не особо разгуляешься.
— Ага, знакомая песня… А как же твоя доля наследства, которая от тетки осталась? Она ж тебе, как любимой племяшке, отстегнула кругленькую сумму.
— Ну так это на черный день, — с жаром воскликнула я. — Пусть лежат себе в банке. Мало ли.
— На какой черный день, дуреха? Если пойдешь ва-банк, черного дня у тебя не предвидится. Будешь как сыр в масле кататься под крылышком у Борьки. Поверь, он достаточно зарабатывает. И я точно знаю, что более правильного человека трудно отыскать. Если женится, то не бросит никогда. Думаешь, почему я за него так вцепилась, хотя были и получше предложения, если уж на то пошло. Разглядела, что такой алмаз нужно хватать побыстрее, пока другие не захапали.
Я колебалась. Вовсе не из-за того, что ценила деньги больше, чем Бориса. Тут и сравнивать нечего. Если нужно, я бы и квартиру продала. Только вот не была я так уверена, как Анжела, что у нас с ним и правда есть будущее. Я привыкла в этой жизни во всем полагаться на себя. Знала, что никто по большому счету не поможет. Родители и рады бы, но сами едва концы с концами сводят. А на спутника жизни в моем положении рассчитывать глупо. И каждый год все уменьшал шансы устроить свою судьбу. Так что эти деньги, мой неприкосновенный запас, я решила использовать лишь в крайнем случае. Потратить его на салоны красоты, бутики и фитнес-центры для меня казалось кощунством и чудовищным расточительством.
— Скажу тебе одну избитую истину, — ворвался в мои размышления голос Анжелы, — которая не раз мне помогала в жизни. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Я поморщилась. Фраза была так далека от меня, как Австралия. Я и риск — вещи диаметрально противоположные и старательно избегающие друг друга.
— Хоть раз в жизни послушай подругу, — убеждала Анжела. — Деньги пришли и ушли. Завтра вон инфляция случится, и они вообще ничего не будут стоить. Если есть шанс улучшить свою жизнь, нужно его использовать на полную.
Мало-помалу мое сопротивление слабело. Я задумчиво потягивала кофе, слушала Анжелкин бодрый голос и понимала, что она права. Хватит уже прятаться от жизни и просто плыть по течению. За счастье нужно бороться. А Борис заслуживает того, чтобы сражаться за него с чем угодно: горем, болезнью, стихийными бедствиями, и уж тем более Оксаной.
— Ладно, убедила… — вздохнула я. — Что мне нужно делать?
— Для начала оторвать свой зад от табуретки и идти в банк снимать деньги. А потом я тебе скажу, что дальше.
Я с готовностью кивнула и отставила чашку.
Глава 8
Уже когда я обувалась, готовясь покинуть квартиру и отправляться навстречу новой жизни, раздался звонок мобильника. Я, чертыхаясь, полезла в сумочку и долго не могла его выудить. Когда, наконец, это удалось и я увидела на экране номер абонента, едва не выпустила из рук снова. Сердце взметнулось куда-то в район горла и заполошным зайцем барабанило там. Борис. Трясущимися пальцами нажала кнопку и поднесла телефон к уху.
— Алло…
— Танечка, привет, — раздался напряженный голос.
Такое ощущение, что он не знает, чего ожидать. Хотя и немудрено: вчера мы так плохо расстались. Я даже не перезвонила. Он тоже, но по вполне понятной причиной. Я сама ему велела оставить меня в покое. Запоздало вспомнила, что обещала заехать к Денису, но так этого и не сделала. Вместо этого весь вечер провела в обнимку с бутылкой и в разговорах с призраком. Мысль об Анжеле снова наполнила душу угрызениями совести. Почему-то казалось, что я не имею права скрывать такое от Бориса. Хотя если бы заикнулась о подобном, он бы точно психиатрическую бригаду вызвал. И был бы прав.
