на него взгляд. Мне стало интересно, что способно надоесть человеку, для которого один день не отличался от другого. Что дни, что люди были для него на одно лицо.
– И что же это? – спросила, не обращая внимания на предупредительное шиканье Лукреции. – Что может вам надоесть?
– Пустота, – ответил лорд Грэмт.
Загадка. Этот человек для меня загадка. Что именно имел он в виду под «пустотой»?
– Например?.. – спросила я, почти не надеясь на внятный ответ, и оказалась права.
Лорд Грэмт вздохнул, остановил на мне задумчивый взгляд и ответил:
– Пустота – это отсутствие. Какие тут могут быть примеры?
Действительно, какие?
Госпожа Гийер, окончательно выведенная из себя непослушанием, до боли вцепилась в мой локоть.
– Прекрати это, – процедила она сквозь зубы, будто так лорд Грэмт не сможет разобрать её слов. – Сейчас же, – потребовала она.
– Не переживайте, госпожа Гийер, – успокоила её. – Моего жениха непросто разозлить. Так ведь, лорд Грэмт? – посмотрела на него с вызовом.
Но он вместо нормальной человеческой реакции кивнул в сторону окна.
– А вот и граница, – сообщил он.
Моё сердце от одного только упоминания о проклятых землях ухнуло куда-то в желудок.
«О Твердыня, мне даже взглянуть на это страшно».
Медленно выдыхая, я выглянула в окно. Желтеющая от засухи степь льнула к ровной границе пустоши. Необъятной и совершенно мёртвой. Потрескавшаяся земля молила о влаге, возможно, уже не первый год.
Колёса экипажа пересекли границу, и из-под них облаком взвилась пыль, делая картину ещё более печальной. Я смотрела на умерщвлённую землю, где когда-то росли степные травы, щебетали птицы и пасся скот, и не могла поверить, что в такое состояние она пришла всего за несколько лет. Раньше, когда прежний эрр этих земель ещё был жив, они поистине процветали.
Но лорд Грэмт, лишённый силы, не мог поддерживать свои земли магией.
Пустота. Это слово, которое он произнёс совсем недавно, теперь крутилось у меня в мыслях. Пустота – вот, во что превратилось Флуэнское герцогство. Теперь оно такое же безжизненное, как и его хозяин.
– Страшно? – спросил лорд Грэмт, всё это время наблюдавший за мной неотрывно.
– С чего бы? – ответила, скрывая свои мысли.
Я сделала это не для того, чтобы уберечь чувства жениха, а для того, чтобы не показаться слабой. Ни ему, ни Лукреции, ни самой себе. Моя цель оставалась неизменной – отказаться от брака и непременно вернуться домой. Не дать этому проклятью коснуться и меня тоже. А для достижения подобной цели мне понадобится немало сил.
– Это ещё не всё, – сказал лорд Грэмт. – Смотрите, – велел он, показывая в окно.
И я смотрела.
Степь, а точнее то, что от неё осталось, была испещрена трещинами, словно сетью. Поначалу мелкие, они постепенно становились глубже и кое-где переходили в настоящие расщелины. Посреди пустынной земли зияли их голодные, искривлённые рты.
– Это к ним не стоит подходить близко? – спросила, показывая на одну из таких расщелин.
– Да, – кивнул лорд Грэмт. – К ним не стоит.
Вскоре у дороги нам попался первый сухой кустарник, потом ещё один и ещё. Спустя какое-то время среди них начали появляться корявые тоненькие деревца, тоже иссушенные, без единого листочка. Их редкие жалкие фигуры не сильно меня впечатляли, зато сменившие их к вечеру засохшие сады надолго остались в памяти.
Бесконечные кладбища деревьев.
– Когда-то наши сады славились во всём королевстве, – пояснил лорд Грэмт.
Я попыталась уловить в его голосе хотя бы намёк на сожаление, но вместо этого нашла лишь смирение с постигшей эти владения участью.
– И что же? Так везде? – спросила дрожащим голосом. – У вас хоть один крестьянин остался?
Если земля не плодоносит, то незачем её возделывать.
Однажды страшный голод постиг жителей этого герцогства. И теперь я собственными глазами увидела, почему они так спешно покидали эти земли. Тогда все наши знакомые судачили об этом без устали. Рассказывали, как из Флуэнского герцогства тянулись караваны пыльных повозок, разбредаясь по королевству.
– Так не везде, – ответил лорд Грэмт. – Там, где грунтовые воды близко к поверхности, кое-что растёт.
– Но этого недостаточно, – возразила я. – Этого не хватит, чтобы прокормить даже ваш замок.
Лорд Грэмт задумался и кивнул едва заметно.
– На замок почти хватает, но в остальном вы правы. Еду теперь приходится покупать.
Интересно на что? И надолго ли хватит оставленного прежним эрром наследства?
– Недра наших земель богаты, – пояснил лорд Грэмт, заметив моё замешательство. – Мы обмениваем драгоценные камни на еду.
Помимо фруктовых садов Флуэн и в самом деле славился своими рудниками и талантливыми ювелирами. Хотя бы это ещё не было потеряно.
Я ехала к новому пристанищу и никак не могла поверить, что мой собственный отец обрёк меня на подобную участь – стать хозяйкой умирающих земель. Каждый день наблюдать, как жизнь иссякает, испаряется вместе с последними каплями влаги. Это казалась в разы страшнее постигшего меня позора.
Если ты действительно хотел мне счастья, отец, то, отправив сюда, совершил ужасную ошибку.
Солнце уже садилось. Карета, окружённая поднятой в воздух пылью, подъехала к развилке и свернула с главной дороги на просёлочную.
– Куда мы повернули? – спросила у лорда Грэмта, с волнением выглядывая в окно.
– Темнеет, – ответил он. – Переночуем в трактире.
Я ожидала, что дорога приведёт нас к населённому пункту, но трактир, о котором говорил лорд Грэмт, был единственным дожидавшимся нас строением. Двухэтажная деревянная постройка, окружённая забором, смотрелась на удивление естественно на фоне сухих коряг, оставшихся от сада, и голой земли.
– Здесь правда живут люди? – поинтересовалась, когда карета остановилась у ворот.
– Правда, – подтвердил лорд Грэмт.
– Поменьше болтай, – Лукреция до боли ткнула меня локтем в бок, за что удостоилась косого взгляда от моего жениха.
Осуждал ли он её? Не думаю. Скорее наблюдал, как за кем-то не вызывающим доверия.
Лакей, спустившись с запяток, постучал в ворота, и через пару минут к нам вышел слуга или даже сам хозяин. Сухопарый и седой, со щетиной на лице и масляной лампой в руках, он взглянул на карету и тут же поклонился.
– Ваша светлость, – поприветствовал он лорда Грэмта и опешил, когда тот, спустившись, подал руку мне.
– Графиня Эмили Мунтэ, моя невеста, –
