напоминал, что у Эйдена только одно будущее — стать твердыней, на которую его брат всегда сможет опереться, если понадобится. А ведь так называемый брат его, Эйдена, совсем не любил. И это мягко сказано.
Когда отец привез бастарда из похода и представил двору как сына, мать Макмилиана заболела. Она долго пролежала в постели, не умерла, но наследному принцу этого было достаточно, чтобы возненавидеть привезенного отцом ребенка.
Детство Эйдена было наполнено тычками, злыми словами и унижением, которому Макмилиан при первой возможности подвергал нежеланного брата.
Эйден знал, что король несколько раз пытался приструнить старшего сына, но тот едва ли слушал своего царственного отца.
Тогда король решил зайти с другой стороны.
Он завуалированно дал Эйдену понять, что тот сам виноват в том, что Макмилиан не любит его.
— Тебе следует проявить больше терпения и смирения, мой мальчик, — сказал король в тот день. — Все в замке знают, что Макмилиан добрый и отзывчивый ребенок. И очень странно, что он каждый раз становится таким злым, когда рядом с ним ты. Подумай еще раз: говорил ли ты ему какие-нибудь обидные слова? — спросил он, но прежде, чем Эйден что-либо ответил, продолжил: — Иногда, Эйден, слово может ранить сильнее клинка, ты должен запомнить это. Я понимаю, что тебе обидно, но Макмилиан не виноват в твоей злости.
Эйдену не позволялось быть кем-то значимым, поэтому все в замке считали его праздным бездельником, который просто проедает людские налоги, не желая утруждать себя тяжелой работой.
Самым смешным было то, что Эйден никогда не демонстрировал ничего, что подтвердило бы такое мнение. В отличие от брата, который не отказывал себе ни в хорошем питье, ни в женщинах, ни в гулянках. Но люди, будто внезапно ослепшие и оглохшие, видели и слышали только то, что им хотелось.
Поначалу Эйден расстраивался, но потом пришел к выводу, что подобная репутация может сыграть ему на руку. В это время он решил попробовать себя в сыске. Король запретил под тем предлогом, что королевская кровь не должна быть замешана в таком грязном деле. А вот против тайных расследований король ничего не имел. Это была еще одна возможность использовать бастарда. Так родился новый отдел, работа которого была строго засекречена.
Эйден не возражал. Действуя из тени, он узнавал много нового и интересного. Король настаивал, чтобы сын передавал ему весь компромат, который тот находил на различных людей. Но Эйден, потерявший любое уважение к отцу, не собирался этого делать.
Конечно, некоторую информацию он передавал, но лишь часть, да и то не самую важную. Наверное, именно поэтому король до сих пор не воспринимал дело своего бастарда серьезно.
К тому же многие дела пришлось закрыть из-за того, что в них были замешаны аристократы. Отец Эйдена был большим противником притеснения аристократии. Даже если преследование было справедливым.
Впрочем, это не мешало королю тонко намекать этим людям, что кое-какие их тайны перестали быть для него таковыми. Эти знания помогали ему держать высший свет в своих руках.
Эйден был уверен, что король хочет что-то получить от герцога, возможно, даже уже что-то получил, поэтому и закрывает глаза на жестокие убийства.
— У каждого есть свои слабости, — сказал как-то король, когда Эйден пришел к нему с жалобой на одного из аристократов, который очень любил насиловать всех, кто не мог дать достойный отпор. Конечно, трогал он только простых людей. — Помилуй, Эйден, — сокрушался тогда король. — Что с ними станется? Одним разом больше, одним меньше. Ты сам прекрасно знаешь, как служанки счастливы услужить господам, если те обращают на них внимание. Насилует, — фыркнул король. — Поверить не могу! Иногда ты городишь настоящую чушь!
Вернувшись в свой кабинет, Эйден некоторое время сидел за столом, обдумывая ситуацию.
Люди действительно умирали. Только за последний месяц в том доме исчезло три человека. Все молодые, сильные, здоровые девушки.
Но что он мог сделать? Законного способа убедить короля в необходимости урезонить герцога не было. Отец ясно дал понять, что ничего не сделает, даже если Эйден притащит те гробы ему под нос и поставит в кабинете!
Эйден прищурился.
Раз не было законного способа, всегда можно воспользоваться незаконным!
Натравить на герцога аристократию? Бесполезно. Они будут покрывать одного из своих, опасаясь, что после расправы над герцогом придет их черед, а ведь у каждого члена высшего общества имелись свои скелеты в шкафу, тщательно спрятанные.
Нет, аристократы будут всячески выгораживать герцога.
Тогда, может, стоит разоблачить его перед простыми людьми, чтобы те все взяли в свои руки?
Но тогда будут жертвы. Благородные не спустят с рук такое беззаконие.
— Простых людей нужно держать крепко, — вспомнил Эйден подслушанные слова короля, когда тот в очередной раз наставлял наследника. — Они как голодные псы. Пока у тебя в руках кнут, они будут шелковыми, но стоит им понять, что ты слаб, — набросятся. Любое неповиновение должно караться сурово.
Король обязательно найдет виновных (если в деле замешаны простые люди, он всегда проявлял излишнее рвение), а если не найдет, то назначит. Какая разница, кого казнить, главное, чтобы другие поняли — подобное поведение недопустимо!
Эйдену не хотелось, чтобы кто-то умирал. Если не считать герцога, конечно. Смерть такого извращенного и жестокого человека станет благом для других.
Но не много ли он на себя берет, лично осуждая кого-то?
Потерев виски, Эйден поднялся и вышел из комнаты.
Ему требовалось отвлечение. Он хотел все обдумать более тщательно перед тем, как начнет действовать. В глубине души он все решил, просто ему нужно было дать себе немного времени.
Постояв пару минут на улице, Эйден усмехнулся и легкой походкой направился в сторону улицы травников, на которой, как он знал, жила одна маленькая птичка, посмевшая ускользнуть из его хватки.
В конце концов, он все еще хотел ей кое-что предложить.
* * *
После разговора с мачехой на душе Виолы стало спокойнее.
Предлагая свое исключение из семейной книги, она преследовала не только цель уйти с дороги донельзя жадной и беспринципной мачехи.
Дело было еще кое в чем.
Это не ее мир.
Это там, у себя, она могла спокойно жить в свое удовольствие, занимаясь тем, чем хотела. И никто не мог ее к чему-то принудить. По крайней мере, в ее стране не практиковалось излишнее послушание родителям.
А здесь все еще было в порядке вещей, когда отец отдавал дочь замуж за выгодного для него человека. Конечно, в редких случаях родители не вмешивались в дела детей, но в основном они принимали самое активное участие в выборе
