заметила, как ползет капля пота по его виску, так близко он был.
Мне надо спрятаться! Но где?
Хоть я сама была не из особо знатного рода, но мой статус невесты молодого хозяина, даже неофициальной, все равно отделял меня от прочих женщин в этом замке.
Поэтому я хорошо понимаю, что если им посулят небольшую награду или наказание, они выдадут меня в мгновение ока. И оттого не надеюсь ни на кого из них. Тайком пробираюсь в свою комнату, чтобы взять с постели большую вязаную шаль, которая принадлежала моей маме. Все, что от нее осталось.
Заворачиваюсь поверх самого простого платья, завязываю концы вокруг пояса и старательно горблюсь перед зеркалом. Ну что, похожа? Похожа на пожилую ключницу или няньку, взятую на дожитие? Никто не примет меня за молодую девку из тех, что интересуют захватчиков?
Живот подводит от голода, но мне не впервой ничего не есть сутками. Правда, по замку разносятся аппетитные запахи ужина, который готовят для драконов и я даже могу узнать по ним, какие блюда будут нам представлены. Зажаренное мясо с картошкой, рыба в травах, свежий хлеб, похлебка из овощей.
Сглатываю, пробираясь по дальним коридорам замка и пытаясь убедить свой живот, что буквально вчера он был накормлен вкусными пирогами с яблоками и не должен так громко урчать. Увы, разум из нас двоих есть только у меня. К счастью, в пустых заброшенных коридорах мне никто не встречается, и я добираюсь до самого высокого этажа замка незамеченной.
Я знаю секрет. Если не испугаться и пройти по балкам, держащим все здание, то можно спрятаться под самым потолком главного зала, куда Даррак велел привести девиц.
Долго там не просидишь — слишком холодно даже в связанной из шерсти горных коз толстой шали, но мне много и не надо. Только узнать о судьбе женщин, а потом…
Толком что делать потом, я не понимала. Сбежать из замка было невозможно, ведь ворота так и оставались закрытыми, а мост поднятым. Жить в заброшенных комнатах, ночами воруя с кухни еду? Долго ли я так продержусь?
Меня колотит от отчаяния.
И в таком состоянии я слышу хлопанье крыльев. Они словно прямо у меня над головой. Может быть, в самом деле. Когти драконов царапают крышу, под которой я прячусь. Если бы они умели разговаривать по-человечески, я бы услышала, о чем они ведут речь. Но они общаются страшным шипением и короткими взрыками.
А потом в зал, на который я смотрю сквозь узкую щель, начинают заносить свечи. Вижу, что среди слуг, накрывающих столы, остались только пожилые и грузные женщины. Молодых нет.
Когда они заканчивают выносить многочисленные блюда и расставляют их на длинном столе у камина, в зал заходят мужчины.
Множество мужчин, одетых в черную кожу с блестящими застежками на ней.
А вслед за ними — он.
Даррак Безжалостный.
Он высокий, хоть и не выше всех. Но он статный, и глаза его горят жестоким огнем.
Он проходит к противоположной от камина стороне зала, где для него стоит высокое кресло, садится в него и тянется к столу, забирая оттуда крепкое красное яблоко.
— Начнем, — негромко говорит он, и разговоры стихают. — Я велел собрать всех молодых женщин замка. Пусть зайдут.
В абсолютной тишине, нарушаемой только шелестом одежды, через парадные двери в зал заходит десятка три девушек. У нас раньше было много слуг, но с началом войны никто больше не хотел идти работать в замок. Поэтому совсем молодых мало. Нора, Тэна и Агна самые юные, им едва исполнилось восемнадцать. И я. Мне двадцать. Но меня нет внизу.
Остальные старше. И выглядят от голода не очень хорошо, но дракону, похоже, на это плевать.
Он наклоняется, опираясь на колено, жадно вглядывается в стройный ряд женщин, стоящих перед ним и командует:
— Повернитесь задом.
Они вразброд отворачиваются, но с явным облегчением. Даже мне не по себе от его черного взгляда, сверлящего их, а я далеко.
— А теперь задерите юбки и нагнитесь.
Кто-то громко, в голос ахает.
Остальные начинают шуметь, а молодые драконы, столпившиеся у трона Даррака — смеяться грубыми голосами.
Я сама еле удерживаю возмущенный возглас, ошеломленная таким предложением. Там, внизу, среди прислуги есть и благородные дамы, оставшиеся жить в замке, когда их мужья ушли с лордом на войну. Не привыкшие к бедной жизни, они все пять лет стараются держать голову прямо и не забывать, что главное в леди — гордость.
А тут такое!
Суюсь к смотровой щели поближе, горю гневом, от которого даже температура повышается и мне не так холодно здесь, под потолком.
Вижу, что часть молодых девушек пытается отойти к дверям, но им навстречу идут мужчины, затянутые в черную кожу и с наглыми ухмылками. Они приближаются, расставив руки, и чтобы не попасться им, приходится отступать все дальше, собираясь в толпу в центре зала, как раз напротив Даррака, который сидит, оперевшись на локоть и смотрит на это все черными страшными глазами.
У меня от ужаса сильнее бьется сердце, когда я его вижу.
Но сейчас он смотрит не на меня. Он смотрит на нестройный ряд девушек, которые стоят в центре зала под плотоядными взглядами десятков мужчин и растерянно оглядываются. Они ищут, кто их защитит. Но, увы, все наши защитники отправились на войну. Чтобы эти черные драконы никогда не пришли в наш дом и не унизили нас.
Если они все-таки пришли, надо признать, что пора перестать надеяться.
Все наши мужчины мертвы.
И мы вслед за ними выпьем чашу унижения и боли. Только нашу, женскую. Особенную.
Вот ее уже подносят тем, кто толпится внизу: драконы в черном по жесту Даррака разворачивают всех спиной к нему и деловито, словно давно и не раз это делали, заставляют наклониться. А потом задирают юбки им на голову.
Даже отсюда я слышу громкие всхлипы.
Слышу и возмущенные крики, а потом щелчок короткого хлыста, с которым выходит один из драконов — этого я тоже начинаю отличать от остальных.
Он выглядит старше всех, и уродливый шрам пересекает его голову, словно ему пытались раскроить череп. Одна половина волос по одну сторону шрама у него черная как смоль, другая — совершенно седа. Когда он скалит ослепительно белые зубы, мне становится страшно. Я не вижу его глаз отсюда и не стремлюсь.
В руках у него хлыст, который он все чаще пускает в
