Вернулась на кухню, к блинам, — и все пошло как по маслу! Мы с Оливией смешали деревенский творог с сахаром и лимаррой, завернув все это в тонкие блинчики. Получилось…вкусно получилось!
Пока мы доделывали завтрак, я выяснила у служанки, как женятся в деревне. Оказалось, что сыграть свадьбу можно, пока цветет «огонек надежды». Жених и невеста собирают цветы накануне и плетут друг другу венки, причем приглашенные на свадьбу гости делают то же самое. Чем больше среди гостей влюбленных — тем красочнее обряд, потому что венки будут гореть огнем в закатных лучах…
После хороводов, молодожены и приглашенные влюбленные пары идут в рощу зеленых цапель. Под веткой, на которой сидят красногрудые птички обязательно нужно поцеловаться, — это приносит счастье. Потом гуляют всю ночь, жгут костры.
Словом — что-то между рождественскими поцелуями под омелой и славянской традицией праздника Ивана Купалы. Символизм, друидизм, язычество…Главное — про любовь!
— Жаль, что Ричард — хоть ненаследный, но принц. Мне такая свадьба была бы по душе, — пожаловалась я Оливии.
— Ах что вы, миледи, вот уж глупости! — моя преданная Оливия от возмущения даже ножкой топнула — у вас будет самая красивая, самая пышная свадьба в империи! Через две недели! Мы с вами в обед сядем делать кудри, а то к закату не поспеем!
Я улыбнулась. Как хорошо, что этого не будет! Прости, Оливия, но все уже решено! Что-то блеснуло между кастрюлями. Я поморгала. Что-то в последнее время мне …мерещится. Надо на ночь выпить настойку Ирвина. Успокоительную. И укрепляющую попить недельку. Так, на всякий случай. Это все стресс. И блинов надо меньше есть — сбросить пару килограмм. Тоже на всякий случай…
День тянулся мучительно долго. Все куда-то исчезли по своим делам, включая моего жениха. Я слонялась по дому одна и не знала, чем себя занять. Оливия еще утром настояла на том, чтобы сделать мне прическу. Хоть это хорошо. Я выбрала лавандовое платье, надела пальто. Шляпку. Перчатки.
Наконец открылся портал. Ричард протянул мне руку:
— Готова?
— Да…
— Пойдем!
Мы решили, что пойдем в Храм, который находился за деревней. Я ни разу его не видела, но уже издалека поняла, что это он, — Храм Стихий из моего сна! Стеклянный купол в ярких узорах был врезан в скалу. Сам же храм находился прямо в пещере, — маленькая черная точка, выделяющаяся на фоне серой скалы. И сразу стало легче — значит, все правильно! Все так, как и должно быть.
Мы поднимались в гору, к пещере. Над куполом Храма то вспыхивал огонь, то поднималась песчаная буря, то лил дождь, то воздух мерцал серебристыми нитями…Это было очень, очень красиво! И очень, очень…далеко.
— Устала?
— Немного… А нельзя ли…
— Построить портал до пещеры?
— Читаешь мои мысли.
— Нет, любимая. Этот путь — часть ритуала — Ричард говорил как-то странно, стараясь не смотреть мне в глаза. Что-то блеснуло среди камней…
— Тогда пойдем! — я решительно встала, но покачнулась и очутилась в объятиях своего жениха.
И меня понесли. А я…я не сопротивлялась. Я всю свадьбу не сопротивлялась — это было бесполезно, потому что, когда Ричард принес меня к Храму Стихий — там стояли все! Огромное количество смуглых людей с блестящими каштановыми волосами до пояса — причем и у мужчин, и у женщин. Хитрые карие глаза смотрели на нас с искренней теплотой и любопытством. Среди них я узнала герцогиню Реймскую, одетую в простое платье с широким поясом в причудливых узорах и с распущенными волосами, перехваченными тонким ремешком вокруг лба.
Рядом с ними улыбались жители деревни, где я покупала продукты. Я узнала торговцев молоком и сыром, женщину, что продавала лимарру, Вилли с мамой, — у каждого из них в руках была охапка полыхающих огнем цветов! В этой же толпе стояли император, Наташа, Луиза с Денисом, Брэндон с Джулианой, мама и папа. Пашка, Феликс и Рэм. Рядом с ними — двое членов их боевой пятерки, — Алан Кромер и Макс Борнмут.
Отдельно выстроились сослуживцы Ричарда… При параде! С факелами. Как в ту ночь, когда Ричарда признали принцем империи Тигвердов.
— Бра! Бра! Бра!!!! — раздалось раскатистое, как только они увидели нас.
Я не успела опомниться, как меня уже затащили в стоящую рядом закрытую карету, где Оливия и портниха в четыре руки переодели меня…в то самое, мое свадебное платье!
Снова облака волшебной, невесомой ткани, которая струилась и переливалась, — то сияя золотом солнца, то мерцая серебром луны. Только фасон Мари сделала по фигуре — получилось даже лучше, чем в прошлый раз! Рукава расшиты жемчугом — на счастье. Я вспомнила, как мерила это платье первый раз, вспомнила, как Ричард порвал его, представила, сколько сил пришлось приложить, чтобы сшить мне такое же, новое, еще лучше прежнего. И ведь я не просила. Не просила, но как же мне хотелось выйти замуж именно в нем! Я не выдержала, — обняла Мари и расплакалась.
Оливия и Мари, вытирая слезы, вылезли из кареты, и ко мне присоединилась мама Рема. Дарина села напротив, взяла мои руки в свои и быстро, горячо заговорила, будто боялась, что я сейчас закачу истерику:
— Вероника, простите…Простите меня, это я, я все устроила. Я подслушала ваш с Ричардом разговор…
— Золотистая змейка! Ваш Анук-Чи… — выдохнула я. Ну что сказать? У меня не галлюцинации — уже хорошо,
— Простите…Чкори верят, что, если во время обряда соединения люди одни — они останутся без поддержки тех, кто их любит. Мы верим в то, что рядом должны быть только самые близкие, иначе недоброжелатели злыми мыслями спугнут Любовь, или даже убьют ее. Поэтому я подговорила всех. Здесь только свои — те, кто вас любит. Еще я взяла на себя смелость и пригласила Гирра…
— Спасибо — я пожала руки Дарины в ответ. Больше мы не говорили — просто обнялись. Столько всего произошло, а мы так и не смогли поблагодарить друг друга. За сыновей. За наши жизни. Кончилось все это тем, что из кареты вышли еще одни две заплаканные дамы, одна из них, между прочим, невеста, в умопомрачительном платье…
Отец подвел меня к Ричарду, и все вошли в пещеру, в которой было все, как в моем сне — четыре огромные чаши по углам огромной залы с земляным полом. Жрец, как и обещал Ричард, в белых одеждах и с белой бородой что-то напевал.
Я украдкой подсматривала за присутствующими. Мама, Наташа и Луиза, не стесняясь, вытирали слезы. Гостям из деревни повезло больше — они прятали лица в охапках полыхающих огнем цветов. Вилли держал такой огромный букет, что его самого из-за него почти не было видно. Мальчишки, так же как мой жених и остальные представители правящей династии были в парадных мундирах. Черных, идеально подогнанных по фигуре, расшитых серебром. Знаки принадлежности к стихии сверкали на рукавах. Только Рэм, несмотря на то, что являлся кадетом имперской Академии, был в мундире Реймского герцогства, расшитом драгоценными камнями цвета запекшейся крови, похожими на гранат.
