В завываниях ветра мне чудятся голоса. Вот смех моих родителей, вот Роуэн будит меня на мое очередное дежурство, вот плачет малыш Сесилии, а Линден говорит, что любит меня. Я не останавливаюсь. Не отвечаю. Мы то и дело вязнем в сугробах или спотыкаемся о ветки, но каждый раз помогаем друг другу подняться. Ничто не может нас остановить. Наконец добираемся до ворот. Они, разумеется, заперты.
Находим считывающее устройство, но моя карта-ключ не срабатывает. Неужто я и вправду думала, что все получится так легко?
– Что теперь? – перекрикивает ветер Габриель.
Иду вдоль забора, ищу, где же он заканчивается, но скоро становится яснее ясного, что конца у него нет; он, должно быть, огибает все имение кольцом длиною во много миль.
Что теперь?
Я не знаю. Не знаю.
Спасение так близко. Просовываю пальцы сквозь решетку, и вот моя рука оказывается на свободе. Мне почти удается ухватиться за ветку растущего по ту сторону забора дерева. Безумным взглядом шарю вокруг. На деревья забраться невозможно; ветви расположены слишком высоко; ограда обледеневшая. Пытаюсь сколоть наледь с решетки. Бесполезно. Но я не оставляю попыток до тех пор, пока Габриель не оттаскивает меня прочь. Расстегнув свое шерстяное пальто, он прижимает меня к своей груди и запахивает его поверх нас обоих. Стоим на коленях, привалившись к сугробу, и мне кажется, я знаю, какие слова вертятся у него на языке. Выхода нет. Мы замерзнем и умрем.
Но я совершенно не чувствую ни капли покорности судьбе, которая овладела мною во время урагана. В ту ночь я была совершенно уверена, что умру, и все же какой-то внутренний голос приказывал мне идти вперед и не сдаваться: забравшись на маяк, я увидела выход. Это не могло быть простой случайностью.
Габриель целует меня в лоб. Но даже его губы, всегда такие теплые, похолодели. Я немного отстраняюсь, поднимаю воротник его пальто, чтобы прикрыть ему от ветра уши. Он прячет руки в моих волосах, обхватывает меня за шею, и так мы согреваем друг друга.
Достаю из кармана зажигалку Дженны, но на ветру почти невозможно ее зажечь. Мне приходится высвободиться из-под пальто Габриеля, и он закрывает зажигалку ладонями так, чтобы ветер не уничтожил огонек пламени. На ум приходит история, которую я вычитала в одной из книг библиотеки Линдена. Она о девочке, которая была на грани жизни и смерти и жгла спички, чтобы согреться. Каждое маленькое пламя очередной спички оживляло в ней новое воспоминание. Но сейчас мое единственное воспоминание – о Дженне, о ее маленькой, но яркой жизни, дрожащей в наших руках, единственном источнике света в окружающей тьме. Наверное, все, чего бы я хотела, – осветить ее огоньком все вокруг и смотреть, как это место полыхает, подобно тем жутким занавескам. Поджечь одно дерево и наблюдать, как огонь перекинется на все остальные. Но ветер слишком сильный. Мне чудится, что эту вьюгу каким-то образом навлек Вон. Боюсь, что завтра утром он найдет наши с Габриелем тела, замерзшие и безжизненные, в шаге от заветной цели.
Не бывать этому. Такого удовольствия я ему не доставлю.
Я обдумываю свою затею, как вдруг ветер доносит до нас чей-то голос. Решаю, что мне это опять грезится, но Габриель тоже вглядывается в белую тьму. Мы можем разобрать только размытые очертания фигуры, бегущей к нашему маленькому огоньку.
Вскакиваю и тяну за собой Габриеля. Это Вон. Он пришел разделаться с нами или, хуже того, затащить в подвал, привязать ремнями к операционным столам, а после пытать нас и калечить в той самой комнате, где лежат тела Роуз и Дженны. Срываюсь было с места, но Габриель останавливает меня. Человек подходит ближе, и это вовсе не Вон.
Это тот нервный слуга, что занял место Габриеля. Тот, который думает, что я хорошая; тот, который подсказал мне заглянуть в салфетку, а там оказался леденец.
Он размахивает чем-то у себя над головой. Это карта-ключ. Его губы двигаются, но при таком ветре, да еще со снегом разобрать слова невозможно. Поэтому нам с Габриелем остается только наблюдать, как он проводит магнитной картой через считывающее устройство. Медленно, застревая в снегу, открываются ворота.
Я стою, словно оцепенев, толком не понимая, что происходит, и гадая, можно ли верить своим глазам. Мне все еще кажется, что Вон вот-вот – ну, не знаю, выпрыгнет из-за дерева и выстрелит в нас или что-то в этом роде.
Но слуга жестами поторапливает нас на выход и, мне кажется, говорит: «Идите, идите!»
– Но почему? – спрашиваю я и подхожу к нему, чтобы расслышать его ответ. – Почему ты нам помогаешь? И откуда узнал, где нас искать? – стараюсь я перекричать ветер.
– Твоя сестра попросила меня помочь вам, – объясняет он. – Та, что помладше. Рыженькая.
Кажется, мы бежим целую ночь. Нам кажется, что весь мир исчез и не осталось ничего, кроме этой тропинки, деревьев и снежной мглы вокруг. Останавливаемся, чтобы отдышаться, но ледяной воздух сжимает горло, сдерживая рвущееся из груди дыхание. Мы замерзли, выбились из сил, а ветер все еще свирепствует.
В нашей библиотеке я наткнулась на первую часть «Божественной комедии» Данте. В ней описывается место, куда люди попадают после смерти. Оно называется ад и имеет вид огромной воронки, состоящей из множества кругов. В одном из них – пара влюбленных, наказанная за супружескую измену. Их обрекли на вечные муки. Терзаемые диким вихрем, они не могут говорить, не могут слышать друг друга, не знают ни мгновения покоя.
На их месте вполне могли бы оказаться мы, думаю я. И самое печальное, что за все это время у нас не было ни единой возможности стать любовниками. Слуга и девушка, которую насильно повели под венец. Оба пленники. Как же нам было понять, что мы на самом деле испытываем друг к другу? На моем безымянном пальце все еще блестит обручальное кольцо, скрытое под перчаткой, связанной Дейдре.
Удалившись от кованых ворот на значительное расстояние, мы немного расслабляемся и замедляем шаг. Не могу понять, почему эта дорога никак не заканчивается. Лимузин ехал по ней считаные минуты. Неужели мы с Габриелем не туда свернули? Все вокруг покрыто настолько толстым слоем снега, что я даже не уверена, по дороге ли мы вообще идем. Как раз в тот момент, когда я пытаюсь решить, что же случилось – миру пришел конец или мы попали в свой собственный круг ада, замечаю впереди огни. Слышится какое-то громыхание, затем мимо нас проезжает большой желтый грузовик, беспощадно пропахивая снежную целину проезжей части.
У нас получилось. Мы на месте. Огни и здания появляются, как будто перед нами только что открыли занавес. Еще снегоуборочные машины. Несколько припозднившихся гуляк в свете уличных фонарей. На входе в кинотеатр реклама ночного показа фильмов про зомби.
