— Тогда вы дурак! — неожиданно выдала я возмущённо. — Незачем было преследовать призрака. Лучше бы спокойно меня дождались!
Ректор слегка опешил от моего комплимента в свою сторону, но потом, услышав вторую часть реплики, снова сгреб меня в охапку и прошептал:
— Если даже ты захочешь разорвать связь, я все равно рад, что встретил и узнал тебя.
— Ага, ага, — проворчала я приглушенно. — Что-то мне подсказывает, что, если я откажусь, вы снова свалите в свой мирок и будете рыдать, просматривая отрывки историй со мной.
Интересно, а вообще кто-то, кроме меня, может так веселить этого титриона? Так, чтобы его смех был не фальшивкой, а искренним?
— На самом деле вначале, когда я только узнал, кто ты для меня, я всеми силами противился нашей связи (ты была ребёнком, да и я не очень хорошо относился к этому «правилу половин»), позже обстоятельства вынудили признать эту связь, впрочем, это было лишь номинально, для твоей безопасности, а потом я встретил тебя уже взрослую и снова задумался о том, чтобы разорвать связь, однако позже, наблюдая за тобой (а я, буду честен, часто это делал, уж больно ты была бедовая), я, наконец, понял, что такое половина, понял и вспомнил, что такое любовь. А еще осознал, что то, что я чувствовал раньше, далеко не похоже на то, что я ощущаю сейчас.
Услышав последние слова мужчина, я тяжко вздохнула и уныло проговорила:
— Возможно, это все и не ваши чувства, а лишь магия.
Ректор сиюминутно отреагировал на мой комментарий.
Он снова взял моё лицо в свои руки и произнес то, что заставило меня поверить:
— Я люблю тебя, Лиса. Посмотри на меня и скажи, я вру тебе?
Он не врал.
Я это видела. Потому что была титрионом. Потому что тоже любила. Может быть, не так сильно, может быть, не так ярком, не так долго, не так красиво… и ещё много вариантов «не так». Не так, как у других. Но мы и не другие! Мы это мы, как бы глупо это не звучало.
Мы предназначены друг другу, мы идеальная пара, а это что-то да значит. И я хочу попробовать. Попробовать построить наше долго и счастливо.
Нет, это не значит, что я сейчас же побегу в ЗАГС (или что тут у них за него?), а сразу после примусь рожать тебе.
Нет! Я хочу попробовать… Ну а дальше посмотрим.
— Я стану вашей половиной, — уверенно произнесла я.
Однако, видимо, недостаточно для мистера ректора.
— Ты уверена, Лиса? Обратного пути не будет.
Ну вот, настал мой черёд хватать лицо мужчины.
— Если бы не была уверена, не предложила бы, — ответила я. — И вообще, пора бы нам уже наконец определиться окончательно с нашими отношениями и не изображать непонятно что! Мы ведь путаем не только других, но и себя самих!
Вот теперь ректор впечатлился, ага, и вознамерился стукнуть меня по носу, опять!
— Ну уж нет! — рыкнула я и примкнула губами к губам ректора, чудом только не выбив тому зубы.
Мужчина опешил. Ровно секунду длилось такое его состояние. Потом уже опешила я, так как не ожидала такого напора и жадности. Мужчина чуть не зацеловал меня до смерти, пришлось останавливать его, отталкивая руками (попутно, кстати, я ещё раз оценила плотность мышц).
— Мне ещё свою часть истории рассказывать, — прошептала я.
— Точно, — прозвучало, как ругательство.
С трудом, но мы все же отлепились друг от друга.
— Показывать тебе другие части моей истории, о которой я тебе сейчас рассказывал, думаю, не стоит? — спросил ректор.
— Ну уж нет, спасибо. Я воздержусь. — Я затрясла головой и даже руки между нами выставила.
Вот чего я действительно не хочу видеть, да это все то, что он мне сейчас рассказал.
И дело даже не в его возлюбленной! Что уж я, совсем дура, что ли, чтобы ревновать к ней. Там уже все не просто мхом поросло…
Я просто не хочу смотреть на страдания ректора.
— Я, честно говоря, хочу уже обратно в академию. В реальность. Мне здесь как-то не по себе, — обхватив себя руками, я сделала несколько маленьких шагов в сторону ректора, чтобы быть ближе к нему.
Хотя куда уж ближе.
К счастью, ректору не нужно повторять дважды.
Мужчина вернул меня обратно, не потратив на это и десятка секунд.
Стоило на мгновение глаза прикрыть, чтобы моргнуть, и вот я уже лежу на своей кроватки, а рядом сидит ректор.
— Я не умею показывать мультики, как вы, поэтому придётся по старинке, — сказала и попыталась скинуть с себя одно одеяло.
Что-то как-то под ними очень уж жарко. Сойдет за оправдание?
— Как ты, — выдал неожиданно ректор, запалив мою попытку незаметно попялиться на него.
— А? — не поняла я.
— Обращайся ко мне на ты.
Оу, так вот он о чем.
— Хорошо, — покорно кивнула я.
Ректор явно не ожидал, что я так быстро соглашусь на смену ролей, впрочем, он быстро взял себя в руки, хмыкнул и неожиданно взял меня за руку.
— Позволишь помочь тебе? — спросил он.
— В чем?
— Я могу сам посмотреть то, что ты хочешь мне рассказать, — поведал мужчина.
— А, вот вы о чем, — кивнула я и уверенно сплела наши пальцы.
Ура, мне опять удалось удивить ректора! Теперь понятно, чем именно можно его расшевелить.
Впрочем, титрион как всегда моментально взял себя в руки.
Слегка удивленная моська сменилась на довольную до безобразия.
— Начинайте, — дала я разрешение, так сказать, с барского плеча.
Дважды повторять не пришлось, ректор замагичил.
Я почувствовала, как словно бы кто-то тянет из меня воспоминания. Удивительно, но моя голова хранила образы жизни Нори, видимо, та успела каким-то образом отдать их, а я, как всегда, прошляпила все.
На самом деле жизнь Нори была ещё тем д… какашкой.
С самого, так сказать, рождения.
Богиня Бессмертия была долгожданным дитем, ребёнком, что должен был появиться на свет после ужасной ссоры двух Первосоздателей.
А ещё она была зачата естественным путем. Все другие дети Ирит появились не так, а Нори стала исключением. И самой большой ошибкой Богини.
Ребёнок родился маленьким, слабеньким, больным и, увы, не прожил и пары минут.
Родители не могли смириться с такой потерей, потому искали способы, чтобы её спасти.
И нашли.
Акрист по просьбе жены передал душу ребёнка матери, а та вернула её в тело, вживив в то заодно артефакт Порядка и душу другой девушки, ивритки.
Артефакт должен был поддерживать тело, а душа несчастной ивритки, которую выдрала из тела маленькой только-только появившийся девочки Первосоздательница, являлась тем, что удерживало душу Нори в теле. Особое происхождение ивритки позволило воплотить столь желаемое для убитой горем матери в жизнь (Ирит к тому моменту больше не могла справляться с горем от смертей своих детей).
Нори воскресла и стала буквально исключением из правил. Богиней, в чьих руках была сила, которая являлась нарушением самого главного правила мироздания.
Есть Первосоздатель, олицетворяющий смерть, есть Первосоздательница, сила которой сама Жизнь, и есть перерождение, но нет воскресения.
Теперь оно появилось и меняло мир, разрушало, и это было на руку Хаосу.
Нори же с самого рождения словно была проклята. Так как она являлась причиной, по которой Хаос мог с такой лёгкостью проникать в мир, то и все погибавшие от его рук не уходили в Обитель Акриста, все души приходили к ней, они преследовали Богиню Бессмертия. Для всех них именно она была их обителью.
Нори пыталась их воскресить, но в итоге ещё больше разрушала своими действиями мир. Поэтому она перестала.
Девушка стала искать способ, чтобы исправить ошибку, но лишь столкнулась с принцем, носителем её дара и потомком Хаоса, идеальным сосудом.
Нори предложила ему свою помощь, сказала, что сделает так, чтобы Хаос не получил возможность проникнуть в мир при помощи принца.
Так эти двое стали действовать вдвоём, искать способ, чтобы спасти друг друга и мир.
И они ведь нашли. Думали, что нашли.
Нори узнала, что если соберёт все артефакты и использует их все, то сможет исправить сам мир. Только вот её обманули.
