— Богат? Неубывающим золотом из одного и того же кошелька? — едва усмехнулась Роза. — Хватит ли ваших средств, чтобы купить собственное помилование у Августина?
В руке она нервно мяла платок. Я заметил, что на нем вместо инициалов вышито полное имя, Бланка Розье. Может, я неправильно прочел, ведь имя явно не хозяйкино, но прежде, чем я успел посмотреть на буквы вновь, Роза уже спрятала платок в сумочку.
— Мне вспомнилось нечто, связанное с инициалами каждой убитой девушки, — вслух подумал я и прижал руку ко лбу, словно таким образом пытался заставить мозг работать быстрее.
— Ну и что? — Роза опасливо оглянулась назад, прислушалась, словно пытаясь, различить шаги со стороны верхних ярусов и на всякий случай проворно заспешила к лестнице, ведущей вниз, к выходу из театра.
— Я хотел сказать вам что-то важное, — имена убитых никак не приходили на память, нужно было иметь перед глазами список, чтобы получить подтверждение тому, о чем я предполагал.
— Я тоже хотела сказать вам нечто очень важное, — Роза спустилась на несколько ступенек, алый атласный шлейф скользил за ней, как хвост кометы, и вносил немного яркости в однотонную обстановку театра.
На миг девушка задержалась, будто напряженно о чем-то размышляла.
— Я задержу его, если он пойдет за вами, — предложил я, решив, что она думает об Эдвине, о возможном преследовании, об очередном убийстве на пустынной ночной улице, ведь мои предостережения вполне могли навести ее на такие мысли.
Вместо того, чтобы поблагодарить, Роза укоризненно покачала головой, так что темные восхитительные локоны легли ей на плечи.
— Я бы посоветовала вам с ним не связываться, — только и произнесла она. — На моей памяти он легко разделывался с куда более значительными людьми, чем вы.
Исчезла она за следующим пролетом лестницы или быстро сбежала вниз по ступенькам, сказать я уже не мог, потому что следить за ней далее не посмел. Роза ясно дала понять, что ей сейчас не нужно ничье общество: ни мое, ни Эдвина. Интересно, прогнала бы она его с той же легкостью, что и меня. Роза любому своему поклоннику, пусть даже демону, смогла бы указать на дверь.
Мне не хотелось возвращаться на сцену, не хотелось вообще никуда идти. Мудрено не устать, когда ты каждую минуту своей жизни пытаешься распутать целый клубок тайн, и сам же запутываешься в его нитях. Вот бы навечно застыть истуканом возле той лестницы, где только что алой струйкой промелькнул шлейф Розы, и таким образом ускользнуть от всех проклятий и злых духов подряд. Возможно ли такое колдовство? Оно наделало бы еще больше шума, чем мой дебют. Представляю, с каким бы восторгом и волнением из уст в уста передавалась весть о том, что ведущий актер, не доиграв до конца спектакля, обратился в статую, как раз после того, как говорил в коридоре с какой-то таинственной дамой.
Мечтам долго предаваться я не мог. Пора было возвращаться. Коридор вокруг снова опустел, ни Розы, ни ее спутников, ни признаков опасности. Я уже убрал затекшие пальцы с рукоятки тесака и хотел идти назад, как вдруг понял, что возле лестницы, ведущей к верхним ложам, кто-то есть, но ступает он так быстро и бесшумно, что его присутствие рядом с собой почти невозможно обнаружить до тех самых пор, пока ледяные пальцы не сомкнутся у тебя на шее. Еще до того, как обернулся, я уже знал, что увижу в нескольких шагах от себя дерзкого элегантного юношу, что его локоны, небрежно перехваченные лентой на затылке, будут сиять в темном коридоре, а кожа на лице и руках призрачно мерцать. Однажды увидев это лицо, уже невозможно его забыть. Эдвин стремительно двигался ко мне, будто собирался не обойти меня стороной, а сбить с ног. За его спиной синим парусом развевался плащ. Вот уж явно аристократическая привычка не снимать верхней одежды даже во время театрального представления. Эдвин, кажется, пренебрегал всеми уставами и порядками, кроме разве что необычных законов какого-нибудь тайного общества. Интересно, сошел он с лестницы, как обычный человек, или легко слетел вниз, подобно птице?
Я потянулся к тесаку, нащупал рукоять. Вот он тот момент, который я так долго выжидал. Нужно ударить прямо сейчас, как раз в тот миг, когда Эдвин поравняется со мной. Наверняка, он уже догадался о том, что я вооружен. Это ведь не такой трусливый поступок, напасть на того, кто, скорее всего, уже готов к тому, чтобы отразить нападение? Мои движения, как назло стали слишком медлительными, а хватка слабой. Так я не смогу точно рассчитать удар. Как сложно решиться отделить от тела такую прекрасную голову.
Эдвин перехватил мой локоть прежде, чем я успел вытащить оружие. Момент был упущен. Осталась только возможность сопротивляться, но соперник почему-то не спешил напасть.
— Ты видел только что даму в алом? Очень красивую брюнетку? Куда она пошла? — Эдвин смотрел на меня так, будто силился прочесть мои мысли и не мог, и это вместо того, чтобы выпустить когти или ударить.
— А ты разве сам не знаешь? — дерзко ответил я вопросом на вопрос.
— Знал бы, если бы ты все время не сновал у меня под ногами, — Эдвин сжал мне руку повыше локтя так, что чуть не хрустнула кость. Как странно, у него такие изящные длинные пальцы, а хватка стальная, куда более сильная, чем у самого тренированного бойца. Как такое может быть? Разве это уже не доказательство того, что он сверхчеловек?
Казалось, что это не пальцы обвились вокруг моей руки, а железные прутья, пока холодные, но вот-вот готовые накалиться докрасна. А вдруг сейчас из изящных чуть расширившихся ноздрей вырвется струйка огня и опалит мне лицо?
Мне внезапно вспомнился Шарло, его покалеченная кожа, ожоги, уродливые выпуклые рубцы. Уже от одного этого воспоминания любому стало бы страшно. Я даже не сразу сообразил, что вместо того, чтобы ударить или изуродовать, Эдвин всего лишь толкнул меня, не сильно, а слегка, но я отлетел от него шагов на десять и ударился спиной о перила лестницы. Когда сталкиваешься с таким проявлением нечеловеческой силы, то начинаешь чувствовать себя всего лишь игрушкой.
— Подожди! — крикнул я ему, как только опомнился.
— Не смей идти за мной, — Эдвин метнул на меня один быстрый гневный взгляд, от которого любому стало бы страшно.
— Это ты не иди за ней, — я догнал его и преградил дорогу.
— Значит, ты все-таки видел ее и знаешь, куда она направляется? — Эдвин подозрительно сощурился, а я пользовался каждой секундой, чтобы получше рассмотреть его черты. Впервые я видел его на таком близком расстоянии от себя, и мне казалось, что если я буду продолжать смотреть на него, то непременно ослепну. Такой уж нестерпимо яркий, неземной свет исходил от его холодной, нечеловеческой красоты.
