"Брось это, Ижеени, — вкрадчиво сказал разум, отчего-то выбрав для этого голос Лаари. — К чему эти мелодраматические метания? Сожаления и сочувствие — это слабость. Слабые не выживают. Ты что, не хочешь жить? Твоя мечта у тебя под носом. Старые драконы потрепали его, Тень готова перейти к другому хозяину. Так иди же и возьми!"
Он стиснул зубы. Так и есть. Пойти и взять. Что может быть проще? Ускорившись, он приготовился нанести последний удар…
Но был отброшен выверенным силовым потоком, не причинившим ему особенного вреда, но временно дезориентировавшим.
Проморгавшись, Ижен увидел, как Призрачный Старейшина склонился над отцом. Грудь Жао была разворочена, крылья — переломаны.
— Это было тяжёлый путь, на котором ты столько блуждал вслепую, но теперь он окончен. Ты не смог справиться с тяжестью этого мира, не смог смириться с его жестокостью и сложностью. Понимаю. И провожаю тебя в другую дорогу, где ты будешь лёгким, весёлым и смешливым. Ты отправишься туда, где встретишься с парой, — сказал старый дракон спокойно. — И у вас будет одно на двоих Небо, полное свободы. Небо без войн и мелочных страстей. Прощай, потомок — твоё время здесь окончено. Тебя зовёт путь."
"Хорошо, — прошептал вдруг отец, на удивление измождённо, беспомощно глядя сквозь тучи и дым так, что Ижену казалось, что в глазах его отразились звёзды. — Я так устал..."
Несколько ударов сердца — и голова отца осталась лежать на выжженной земле. Отдельно от тела.
Всё было кончено.
Ижен смотрел. Он понимал, что упустил шанс забрать Тень Предвечной, что теперь она достанется Старейшине. И он вроде бы должен был злиться, но находил в себе силы только на странное, неуместное облегчение.
— Иди, ребёнок, — сказал Старейшина вдруг. — Бери, что хотел, пока не рассеялся дым.
— Что?.. — в последнее время Ижена постоянно шокировали.
— Кто-то в любом случае должен унаследовать это проклятье, — спокойно отозвался Старейшина. — Мне без надобности, а ты, кажется, хотел.
Ижен не понимал.
— Но почему тогда…
— Почему я не позволил тебе убить Жао? — как-то устало хмыкнул старый дракон. — Чтобы избавить тебя хоть от одного сожаления — коль уж не смог защитить от остальных.
— Я не стал бы сожалеть о его смерти! — взвился Ижен. — Ни одного проклятого мгновения!
— Стал бы, — вздохнул Старейшина. — Признаваясь себе в этом или нет, ты стал бы сожалеть. Не сейчас, но позже, когда ты взглянешь на это всё со стороны, когда попытаешься построить нормальную жизнь, этот момент стал бы якорем, что тащит назад.
— Вы переоцениваете мою совестливость, — отрезал Ижен.
— Да, именно потому, наверное, ты столь бурно это отрицаешь, — усмехнулся старый дракон. — Поторопись, мальчик.
И Ижен не нашёл, что возразить.
* * *
К тому моменту, как дым окончательно рассеялся, Тень Предвечной уже свернулась у Ижена под сердцем, греясь от тепла его жизни. Обычные драконы, кружившие над ущельем, взмыли повыше. Знатные, напротив, явно жаждали общения — ну кто бы, в общем-то, сомневался.
Ижен со Старейшиной приняли человеческую форму и ожидали внизу.
— Где есть возможность молчать — не открывай рта. Говорить буду я, — сказал Старейшина жёстко. — Как тебя зовут, мальчик? Ижэ?
Он кивнул. В этих обстоятельствах идея представиться как "Ижеени" казалась ему не вполне здравой.
— Тот самый шпион Рика, значит… Это немного упрощает дело, — Старейшина наблюдал за фигурами приближающихся драконов. — Будь предельно осторожен и не говори лишнего. Я ввязался в эту авантюру при условии, что мне позволят влиять на вашу дальнейшую судьбу, но это ещё ничего не гарантирует. Догадываюсь, что у тебя нет поводов верить мне, но не сомневайся: я попытаюсь упростить эту игру для тебя. Настолько, насколько смогу. Вот только запомни: Главам Алого и Ледяного Домов не слишком выгодно, чтобы вы с братьями выжили. Постарайся убедить их в своей лояльности и полезности, по крайней мере, на этом этапе. Дальше что-нибудь придумаем — союзники у меня в этом вопросе есть.
Заявление было, прямо скажем, неожиданным. Не тот факт, что драконы в Предгорье желают им с братьями смерти (что как раз привычно, логично и вполне вписывается в обычную картину мироустройства), а вполне откровенное проявление симпатии со стороны Старейшины. Они ведь даже не знакомы! Неужели драконы всё же верят во всю эту ерунду касаемо родственных связей? Но почему?
Пока Ижен переваривал эти шокирующие откровения, подтянулись остальные участники предстоящего цирка, принимая человеческие обличья.
Красная оказалась чем-то похожа на Ири, но с более хищным, будто высеченным из мрамора лицом, белым настолько, что нечеловеческая природа её тут же становилась очевидна. В отличие от Ири, которая старалась максимально походить на обычную девушку, эта драконица предпочитала всячески подчёркивать свою природу. Хотя, кажется, в Предгорье это просто было не принято: тот же Ледяной, очень молодой на вид мужчина с поразительно красивым лицом и старыми глазами, и не думал прятать прожилки инея на своих щеках.
Первой, что предсказуемо, заговорила красная:
— Я не вполне понимаю, почему этот предатель ещё не в путах, — сказала она жёстко. — После всего!
— Господин Ижэ сотрудничал с нами, — отозвался Старейшина холодно. — И продолжит добровольно сотрудничать. Так что, такие методы тут излишни.
— Излишни ли? — тон драконицы был опасен и сладок, как изысканный яд. — И нужно ли нам его сотрудничество? Уже который раз Призрачный дом оказывается причиной катастрофы…
— Причиной? — аура Призрачного Старейшины сгустилась. — Не слишком ли много вы на себя берёте, госпожа Рои? Или я должен разобрать каждый случай и показать, что мой Дом был в них отнюдь не причиной, но — орудием?
Драконица сверкнула глазами. Ей явно тяжело давалось противостояние со столь древним существом, но она не сдавалась:
— Он опасен, почтенный Старейшина.
— Как и все мы, — подал вдруг голос Ледяной. — Не будьте столь категоричны, госпожа Рои. Господин Алый Старейшина сейчас слегка занят, но просил передать, что готов поручиться за мальчика.
Алая бросила на Ледяного взгляд, полный искренней ненависти. Ижен мысленно хмыкнул. Всё же, не все папочкины россказни были ложью: кажется, знатное драконье общество действительно больше всего напоминает клубок опасных ядовитых змей. Впрочем, рептилии же! Это ещё повезло, что в этом мире нагов нет.
— Господин Ижэ, я верно понимаю? — голос Ледяного лился мягко, на лице застыла доброжелательная улыбка, но Ижен не обманывался: это было точно такой же маской, как нарочитая грубость Рои. — Если я всё понимаю верно, вам есть что сказать моему племяннику, господину Ису…
— О да, много чего, — Ижен вернул вежливую улыбку. — Я буду рад встретиться с господином Исом.
Когда они взмыли в небо, стало видно, как по всей драконьей границе то там, то здесь вспыхивает пламя и мерцают вспышки от техномирных снарядов — как и ожидалось, под прикрытием сражения с папочкой Лаари двинул первые ликарские войска в бой.
Война между людьми и драконами могла официально считаться объявленной.
Интерлюдия 1. О мостах восстановленных и мостах сожжённых
— Я это сделал! — Ихор, ворвавшийся в кабинет Властелина Чу, сверкал полными счастья глазами. — Я его выловил!
Ири моргнула и вопросительно выгнула бровь.
Обычно свою обожаемую пару она понимала с полуслова, в каком бы творческом угаре её любимый ни пребывал. Но сейчас, когда свалившееся на неё количество работы перевалило за все рамки возможного и адекватного, степень её сообразительности понизилась, а раздражительности — повысилась в геометрической прогрессии. Ей очень хотелось разорваться на несколько маленьких Властелинов, но технически сие было невозможно: увы, даже фантомы на Этов манер она создавать не умела, что уж говорить о полноценных двойниках. Между тем, успевать нужно буквально везде и всё: выслушивать доклады Чо (и тормозить этого маньяка на особенно рисковых поворотах), сотрудничать с Этом и поддерживать его по мере возможности (со смертью старого Властелина придворные Бажен-Шаба пошли вразнос, и помощь ни разу не была лишней), курировать создание новых оборонительных укреплений (война пока не добралась до них, но ключевое слово тут было "пока"), контролировать действия магических гильдий… И это не говоря уж о том, что хотелось бы проводить хоть немного времени с Ихором, жаждущим любви, и Гун, томящейся фактически в заточении, пусть и было оно комфортабельным и вполне добровольным.
